Последний день - Михаил Иосифович Нуайме

Мне подумалось, что я больше нее достоин циничной издевки.

Час девятый

Неудивительно, что весть о «чуде Госпожи», случившемся в семье доктора Мусы ал-ʻАскари, быстро разнеслась по всей деревне. Полчища зевак разного пола, возраста и социального статуса медленно поползли к нашему дому, который благодаря толпам незваных гостей превратился в полулегендарный храм или дешевый, но не менее популярный бар. Я устал отвечать на расспросы людей, непременно желавших узнать все до единой детали выздоровления Хишама, вплоть до точно определенного часа и минуты, когда это произошло. «Где это случилось?» «Что Вы почувствовали в тот момент?» «Как Вы повели себя, увидев, что сын теряет сознание?» «Вы были счастливы тому, что он ходит?» Все хотели увидеть ребенка и потрогать его, дабы удостовериться в том, что все это правда; некоторые визитеры пытались даже унести с собой прядь волос Хишама или нити из его одежды в качестве новой деревенской святыни.

Я встал между толпой и мальчиком и начал говорить односельчанам, что Хишам устал, врач запретил его тревожить. Если бы не моя невинная ложь, эти фанатики не оставили бы на голове сына ни одного волоска, не говоря уже о его одежде, бинтах или покрывале.

Впрочем, я не удивлен реакции односельчан на то, что произошло с Хишамом пару часов назад среди роз, шипов, камней и цветов сада, ведь я и сам потрясен произошедшим. И все же мое удивление – явление совсем иного рода. Эти сельские люди, в особенности необразованная их часть, свято уверены в том, что Хишамово «чудо» сломило ход вечного порядка вселенной. В исключительном случае совершить такой перелом, по их мнению, под силу только Создателю Небес и Земли, слышащему горячую молитву своей твари, переданную неким предызбранным праведником. Они думают, будто Он не обращает внимания на нужду создания без совета или крика посредника, вот потому человеку и остается уповать на заступничество святых или на магический эффект от возжигания свеч либо принесения жертв. Простые люди действительно думают так, и вместе с тем обращаются к Богу исключительно в приказных тонах, будто бы они – Его господа, а Он – их верный, преданный слуга.

«Боже, дай нам здоровье, силу, богатство, власть и праведное потомство! Боже, ниспошли нам добрые Свои блага! Боже, сохрани живых наших близких и помилуй умерших в раю! Боже, помоги нам, даруй нам победу и посрами наших врагов! Боже, прости нам наши прегрешения, отдали от нас несчастья и даруй нам благословение!»

«Господи, не укоряй нас за наши грехи и не слушай молитв наших врагов! Не направляй на нас десницы врагов и неверных, завистников и лицемеров! Господи, не пренебрегай нами и не отвращай от нас Своего лика! Не лишай нас Своей милости, о Милостивейший среди милостивых!»

Так они приказывают Богу, якобы обращаясь к Нему в молитве. Они постоянно забывают о том, что Бог, к которому они стремятся, по Своему же слову, всегда пребывает «внутри них», ведая об их нуждах лучше них самих. Сколько бы они ни молились, им не удастся сдвинуть с места хотя бы одну букву Его повеления или, тем более, обратить Его взор к «позабытым» Им вещам. Он никогда не забывает ни о чем: ни о муравье на скале, ни о горном камне, ни о кустарнике в ущелье, ни о морской рыбе, ни о межзвездной комете… Он есть порядок, объемлющий мир и все, что в нем.

Кроме того, эти богомольцы забывают о том, что им только предстоит выяснить: действительно ли достойны они того, о чем просят. Сотни воров молятся о том, чтобы их не постигло возмездие хозяев награбленного имущества; тысячи убийц просят Бога, чтобы Тот ослепил полицейских и жаждущих мести родичей их жертв; миллионы нечестивцев умоляют Всевышнего даровать им справедливость, блаженство, безболезненную кончину и благоденственную жизнь.

Праведники и нечестивцы уверены: Бог – Справедливейший из справедливых и Милостивейший из милостивых, так как же Справедливый и Милостивый может отнять награду у достойнейшего в пользу менее достойного? Всякое добро или зло находят своего героя, который, быть может, и не просит о нем, и, тем более, не просит посредников ходатайствовать о нем. Да и кто вообще вправе ходатайствовать перед Богом о твари, что была и остается пребывающим в Нем космосом?

Признаться, я не размышлял об этом до сегодняшнего дня, а сегодня уже мой ум вгрызается в эту – и только эту – мысль. Я будто бы был в коме и, проснувшись, обнаружил себя в мире, непохожем на прежний. Я не помню видений, посещавших мой бессознательный разум; я не понимаю нового, обступившего меня порядка, но хочу вспоминать и понимать. Почему? Да потому, что во мне поселилось глубочайшее, упрямейшее чувство, подмигивающее мне и говорящее: «Мир, который ты видишь перед собой сейчас, является продолжением того, позабытого тобою мира. Не познав один из них, ты вовек не познаешь другого».

До сегодняшнего дня я жил, словно вбитый в стену крюк, единственная задача которого – удерживать человеческие вещи, неважно какие; на него могут равнодушно повесить прекрасную картину или потертый пиджак, заостренный меч или ржавый кинжал. С самого начала жизни на меня «вешали» сиротство и унижения, а потом – книги и тетради, превратившиеся в докторскую степень по философии и преподавательскую кафедру. На меня «повесили» неверную жену и больного, немого сына. Однако рушащаяся стена погребает под собою такой крюк, каким бы крепким и выносливым он ни казался. Что же остается ему, несчастному? Ждать того, кто отыщет его в горе обломков, объяснит ему причины обрушения родной стены и раскроет смысл истории, вот уже пятьдесят семь лет связывающей его с повешенными на нем вещами.

Я желаю, но желаю нового и по-новому. Я хочу познать тайну нашей с Хишамом связи с моей женой и его матерью; измерить всякую мою связь с внешним миром… Какова вообще природа этих связей? Случайны ли они? Когда возникли? Бились ли они в совершенной гармонии с пульсом мельчайших и величайших частей вселенной?

Мир еще с доисторических времен связан сам с собой миллиардами нитей, есть ли в нем место «случайным» связям?.. Вопрос риторический. Я явственно осознаю, что всякая связь во вселенной – ровесница пространства и времени, которая лишь на миг открывается глазу наблюдателя. Связи вселенной походят на человека, что, будучи семенем или плодом, сокрыт утробой от чужих глаз до самого дня своего появления на свет.