Пепел большой войны. Дневник члена гитлерюгенда. 1943-1945 - Клаус Гранцов

Санирование тоже довольно болезненная процедура, потому что парни стонут, когда санитар шприцем прочищает им их причиндалы. Санитар ругается и говорит, что я не должен подглядывать за этими процедурами. Но мне так не кажется. Почему же мне, которому скоро исполнится восемнадцать лет, нельзя ничего знать об этом.

Ефрейтор Шнейдер даже как-то спросил меня, не подхватил ли я какую-нибудь венерическую болезнь, если у меня такой сильный налет во рту. Я рассказал об этом санитару, который только посмеялся над таким предположением и сказал: мы, вспомогательный персонал, не должны обращать на это никакого внимания, поскольку он точно знает, что никто из нас еще не имел девушку. И в этом он совершенно прав. Он дал мне прочитать популярную брошюру о венерических заболеваниях. Она написана не медицинским языком, который я уже немного знаю, но в виде романа, впрочем, вполне низкопробного, напоминающего книги из дома Кейтера.[102]Мне он так нравится, этот новый Кейтер! Моя ангина дала осложнения, я теперь еще сильнее кашляю, очень болят уши. Все, что говорю я сам, слышу очень громко, но речь других едва разбираю.

Все штольпенские ребята, собравшись как-то вместе, меня навестили. Они принесли мне мою гражданскую одежду. В нашем блиндаже провели окуривание, чтобы избавиться от нашествия клопов. В последнее время они постоянно нас терроризировали. Мне всегда удавалось истребить больше всего этих кровопийц, в последние дни до пятидесяти штук. Правда, Меллентину как-то удалось извести больше сотни. Он изобрел такой прием: посреди ночи быстро включал свет, чтобы увидеть, как они разбегаются, и давил их в этот момент. Не пойму только, как же им удается обнаруживать отверстия и поселяться целыми гнездами в стенах блиндажа.

25 февраля мы снова обстреливали вражеские самолеты. Теперь я состою в расчете орудия № 3 и навожу его по вертикали, Мук наводит по горизонтали, а Герд заряжает. Сначала мы все просили командование о переводе. Но теперь дело обернулось так, что мы даже рады такой ситуации, поскольку при таком разделении мы можем чаще бывать в краткосрочных отпусках. Командир батареи Райз ушел в отпуск, за него остался Оденвельдер. Он объявил нам, что от каждого орудия один человек может получать четырнадцатидневный отпуск. У нас уже все ребята два раза побывали в краткосрочном отпуске, так что теперь на очереди я. Возможно, уеду уже завтра. Тогда я еще раз схожу к врачу, чтобы точно знать, что такое со мной приключилось. Ведь так плохо мне никогда еще не было, простуду я подхватывал каждый год, но на этот раз что-то страшное.

Время сейчас не особенно удачное для долгого отпуска. Стоит довольно холодная погода, то и дело большими хлопьями идет снег. Но если уж выпадает время идти в отпуск, то надо непременно его брать, а то буквально на следующий день может быть объявлен запрет всяких отпусков. Уж что суждено, то так тому и быть. Я уже заранее предвкушаю, как я снова окажусь дома.

Как же меня злит этот налет во рту из-за простуды. Выглядит действительно неприглядно!

Нам предстоит писать контрольную по математике. Что ж, а меня на ней не будет! На уроках Кестнера и Пашена нам интересно. Как же здорово, что у нас до сих пор нет греческого языка. Я уже позабыл все слова.

Завтра нам еще предстоит побывать на занятиях в Свинемюнде, снова увидеть этот «золотой город». Чудесное местечко, единственное в своем роде!

Вальтрауд написала мне, что Герберт непременно влюбится в Эрну Ханке, когда придет в отпуск в апреле или мае.

3 марта 1944 г.

С 1 марта меня перевели в расчет орудия № 3. Жаль, что мы, штольпенские ребята, теперь все оторваны друг от друга. К тому же наш нынешний блиндаж расположен очень неудачно, потому что через него всю ночь ходят вахтенные и посыльные. Поэтому мы все, расчеты третьего и четвертого орудий, перебрались в третий блиндаж, чтобы жить вблизи от своих орудий. Из штольпенских здесь теперь живут Цицевиц, Тегге и Нойман, а также еще ребята из Шверина и Свинемюнде и, что самое приятное, Торманн, Проль и Меллентин. Мы все хорошо сжились. Однако из-за нашего переезда сбился отпускной ритм. Собственно, на этой неделе я уже должен был бы уехать в отпуск, но теперь мне придется ждать еще восемь дней. Так что мне все-таки придется писать контрольную по математике в Свинемюнде. Вот невезение! Завтра с утра мне придется засесть за учебники и прилежно зубрить то, что я пропустил за время болезни.

Получил письмо от Вальтрауд. Она вовсю веселится в Штольпе, часто ходит в кафе «Рейнхард». Когда я как-то упомянул среди своих о кафе «Рейнхард», Герд, наш старый джазмен, рассказал о том, как он вместе с Ростом и другими любителями джаза после дежурства в гитлерюгенде тайком пробирался через служебный вход для артистов в это кафе, чтобы там, в темном тамбуре, между контейнерами для мусора и пустых бутылок послушать зарубежные джазовые композиции, которые потихоньку оркестр наигрывал «для своих», поскольку такая музыка официально осуждалась в Германии. Однажды их застукали на этом и попытались было задержать патрульные из гитлерюгенда, так называемая вынюхивательная команда. Любители джаза, однако, не позволили составить на них протокол и задержать их, но взяли наперевес свои барабанные палочки и поперечные флейты и как следует отделали «нюхачей». Ну и драка же была! Герд все свое пребывание в гитлерюгенде всегда состоял в музыкальной команде, они держались все вместе своим коллективом и аранжировали в джазовом варианте все вещи от «Прусской славы» до «Старых товарищей». Не зря же их называли «прогульщиками». Музыкальная команда, конные, морские и авиационные подразделения гитлерюгенда всегда жили лучше других, обычные команды гитлерюгенда сущая дрянь. Как же хорошо, что мне удалось так долго продержаться со своим «деревенским фокусом». Благодаря этому трюку мне удалось лишь только поучаствовать в этом тупом лагере в Донских Дюнах, который сейчас, в воспоминаниях о нем, представляется мне не таким уж плохим.

По тревоге нас теперь поднимают гораздо чаще.

31 марта 1944 г..

Отпуск давно уже закончился, остались только воспоминания. Ах, это прекрасное время отпуска! Пусть во время его стояла по большей части плохая погода, то все таяло, то мела поземка, но все это не портило мне отпускное настроение. Я сидел около печки и читал, читал, читал.

Папа и мама были не совсем правы, говоря, что я таким образом могу свихнуться. Порой я и сам замечал это. Поэтому по вечерам часто ходил в деревню. Тамошние девушки обычно собирались у Энни. Жаль, что мы больше не могли кататься на санках. Однако они нашли много других занятий. Почти все девушки переписываются с неизвестными им лично солдатами и читают письма друг друга. Вообще-то это не очень хорошо, но кто знает, увидят ли они когда-нибудь того солдата, с кем переписываются.

Дома все спокойно. Вальтрауд посещает Гриммен и Хенкенхаген, где расположено учебное хозяйство сельскохозяйственной школы, в которой она учится. В нашем хозяйстве теперь работает русская девушка. Ее зовут Доня, она родом из окрестностей Орла. Мама отдала ей белье и одежду Хедвиг, которые ей пришлись как раз впору. Она, как ребенок, плакала от радости, потому что ей еще не приходилось носить такую одежду. Она постоянно смотрится в зеркало и от восторга хлопает в ладоши.