Ледокол - Валерий Рощин

— Все, между прочим, родственники. Как и вы, — ворчал молодой вахтер. — А пустить не могу! Я приказ исполняю. Мне не велено…

Внезапно у Галины потемнело в глазах. Пытаясь удержаться, она взмахнула рукой, выронила документ и стала оседать.

— Женщина, что с вами?! — едва успел подхватить ее растерянный вахтер.

Подбежавшая Людмила помогла посадить Галю на стул конторки. И, не мешкая, распорядилась:

— Живо вызывайте «Скорую»!

Антарктида; море Росса; борт ледокола «Михаил Громов» СССР; Ленинград; отделение гинекологии Центральной клиники Петроградского района Июнь 1985 года

Началась долгая антарктическая зима. Холодные воды условного Южного океана, в который входили южные области Атлантического, Индийского и Тихого океанов, замерзали и покрывались бесконечными ледяными полями. Если средняя летняя температура в Антарктиде колебалась от минус 50 до минус 30, то зимняя временами опускалась до минус 80.

Помимо полюса холода, в этом регионе находились точки самого сильного и продолжительного ветра, самой низкой относительной влажности воздуха. И даже самой мощной солнечной радиации.

Все эти компоненты в сумме не добавляли оптимизма людям, вынужденным дрейфовать на плененном льдами судне. В команде «Михаила Громова» не было ни одного человека, которому данный «круиз» доставлял бы удовольствие. Все так или иначе страдали от вынужденного безделья, от холода, от уменьшенного вдвое продуктового пайка. И все ждали помощи с Большой земли.

Капитан Севченко выходил из каюты четыре-пять раз в сутки. Сначала он неторопливо шествовал в рулевую рубку, привычно проверяя по пути чистоту коридоров, перил и трапов. Проведав вахту, спускался в кают-компанию и без аппетита съедал им же урезанную пайку. Прежде чем вернуться в каюту, Валентин Григорьевич выходил на палубу и минут 15 дышал свежим морозным воздухом, заодно осматривая окружавшие судно ледяные торосы.

В рулевой рубке торчали либо Банник, либо Еремеев. Оба не переносили друг друга. Впрочем, по канонам стояночной вахты присутствие на мостике сразу двух помощников не требовалось. Старпом во время дежурства, как правило, листал захваченные в плавание журналы. Сменявший его второй помощник первым делом зачеркивал на календаре очередной день дрейфа, после чего сооружал себе кружку чая и усаживался в капитанское кресло «любоваться» заснеженной пустыней.

У рулевого матроса Тихонова появилась новая обязанность. После того как отпала необходимость ворочать штурвал, кок упросил его носить с палубы снег и набивать им приготовленные емкости. Снег через некоторое время превращался в относительно чистую воду, которую Тимур использовал для приготовления пищи.

У самого Тимура задача была посложнее. Запасы провизии таяли с каждым днем, и ему приходилось изрядно напрягаться для изобретения сколько-нибудь приличных блюд. Каждый вечер он заходил в помещение продуктовой кладовой, подолгу смотрел на полупустые полки, что-то приговаривая на родном языке. Затем набирал необходимое количество консервных банок или упаковок и шел на камбуз «ваять» меню следующего дня…

* * *

Тимуру было под 40. Как и большинство уроженцев Кавказа, он имел на голове пышную шевелюру смоляного цвета. Справедливости ради надо отметить, что растительности доставало и на других участках тела — предплечья, грудь и даже спину также покрывала довольно густая курчавая шерсть.

Родился и вырос он в Осетии, там же выучился на кулинара и оттуда же призвался в ряды Военно-морского флота.

На флоте ему понравилось. Под конец службы он стал корабельным старшиной и хотел было остаться на сверхсрочную мичманом. Но внезапно выяснилось, что коками даже на самых больших и грозных военных кораблях ходят исключительно матросы срочной службы.

— После специальной подготовки можем предложить должность заместителя помощника командира корабля по снабжению, — сказал кадровик, не желая отпускать на «гражданку» одного из лучших старшин.

— Нет, я готовить люблю, — мотнул подстриженной головой расстроенный Тимур. — Да и не умею ничего, кроме этого. А должность заместителя ПКС я знаю. Он за кладовые отвечает, а на камбузе не появляется.

Повздыхав и подумав, кадровик предложил:

— Ну, тогда тебе одна дорога — в гражданский морской флот. Все, что в моих силах, сделаю: соберу на тебя отличные характеристики от командования, отправлю в военкомат личное дело…

Дома в родной Осетии Тимур долго не задержался — отгулял на устроенном празднике по случаю его возвращения, отоспался, отъелся. И, собрав необходимые документы, подался в Черноморское пароходство. Там его взяли на работу, но до судов не допустили — на время испытательного срока ему пришлось и заново учиться, и кормить обедами докеров с грузчиками в портовой столовой Одессы. Столовая походила на огромный хлев, а готовить приходилось в таких количествах, что о качестве блюд попросту пришлось забыть.

Лишь через два года этой адской работы Тимура оформили полноценным коком на сухогруз «Инесса Арманд». Он страшно обрадовался, так как больше всего опасался попасть в команду какого-нибудь жабодава[5].

Однако, осуществив после долгих мытарств мечту, свежеиспеченный кок вдруг осознал, что снова попал на каторгу. В Военно-морском флоте он тоже исполнял обязанности кока и знал, что к чему. Но там всегда была куча помощников, назначаемых согласно штатному расписанию суточной вахты. Кто-то чистил картошку, кто-то мыл посуду, кто-то драил полы в столовой. А здесь все приходилось делать самому, ведь настоящий кок обязан обладать всеми навыками, начиная от начальника производства и заканчивая обязанностями артельщика. Нужно было приготовить разнообразные блюда, после чего досыта накормить вахту и свободных от нее. Самому составить меню и сделать нужную заготовку на следующий день. Сварить бульон и испечь свежий хлеб, потому что привозной замороженный по вкусу напоминал поролон или вату. Затем приготовить гарниры и салаты, а после приема пищи командой перемыть всю посуду, протереть столы и пол.

В общем, несмотря на небольшое количество членов экипажа, у плиты и раздачи ему приходилось стоять по 12 часов в сутки. Без выходных и праздников, так как людям хотелось кушать каждый день.

Но Тимур справился на «отлично», и помог ему в этом капитан — честный и порядочный человек.

Да, от капитана в первую очередь зависело, как будет питаться команда. На одних судах в столовой подавали сыры, колбасы, соки, фрукты и молочные продукты. А на других в холодильниках висела дохлая мышь с табличкой на груди «В моей смерти виновата алчность капитана». Именно алчность, ввиду того что за пределами нашей родины на питание одного члена экипажа в сутки выделялась строго регламентированная сумма. И если у капитана на уме были только купюры с изображением Франклина, то благодаря закупке дешевых (читай: некачественных) продуктов он за плавание мог легко сэкономить на покупку новенькой ВАЗ-2106.