Шах и мат - Георгий Олежанский

Лишенный дара речи, совершенно растерянный, Игорь замер у кресла, в котором сидел минуту назад.

— Игорь Владимирович, — начал Кривошеев, и Кириллов, скорее машинально, не до конца осознавая происходящего, выпалил:

— Так точно, товарищ генерал армии.

Константин Сергеевич добродушно и даже как-то по-отечески улыбнулся.

— Игорь Владимирович, — мягко повторил Кривошеев, присаживаясь напротив Кириллова, — как вы смотрите на то, чтобы оставить всю эту армейскую субординацию и поговорить как коллега с коллегой, без галстуков?

— Как скажете, товарищ генерал, — присаживаясь, неуверенно ответил Игорь, но сразу поправился, — то есть, я не против.

— Хорошо, — снова улыбнулся генерал. — Чаю?

Игорь в ответ кивнул, тоже скорее машинально. Кривошеев подошел к рабочему столу, нажал кнопку вызова, и, мгновение спустя, в дверях появился адъютант генерала.

— Два чая, пожалуйста, Петруш.

Адъютант, не проронив ни слова, исчез, и уже через пять минут генерал армии Кривошеев Константин Сергеевич и капитан Кириллов Игорь Владимирович пили ароматный таджикский чай.

— Так сказать, таджикский синдром, — прервал воцарившееся молчание Кривошеев, поставив чашку ароматного напитка на стол. — Как попробовал раз в Таджикистане в девяносто первом году, так просто влюбился. Столько лет и балуюсь.

Игорь натянуто улыбнулся. Все-таки общение с генералом тет-а-тет, да еще и «без галстуков», не располагало капитана к расслаблению.

«Но чай действительно превосходен!» — заметил про себя Игорь.

— Игорь Владимирович, — генерал стал серьезным, — я понимаю ваше волнение. Оказались один на один с руководством. Нервничаете?

Кириллов помотал головой. Соврал.

— Но дело, которое я хочу обсудить с вами, без пафоса, государственной безопасности.

«А как же иначе, — хмыкнул про себя Игорь, — у нас все дела только такие».

Кривошеев слабо улыбнулся.

— Понимаю ваш скепсис, — сказал он. — Для нынешнего поколения чекистов «государственная безопасность» — это лишь пустой звук, за которым ничего не стоит. Отчасти оно так, конечно. В последние два десятилетия ощутимо нивелировались в сознании людей такие категории, как долг, честь, служение Родине.

Кривошеев встал и подошел к окну: раскинувшиеся перед его взором московские улицы жили своей обычной суетной жизнью, полной бурлящей энергией.

— Отчасти, — он перевел взгляд на Игоря, — в этом виноваты и мы с вами. Поддались капризной моде современности — демократии. Кто-то больше, кто-то меньше, но сейчас все государство у нее в заложниках.

Игорь Кириллов с удивлением посмотрел на генерала. Неужели Кривошеев задержал его только для того, чтобы поделиться взглядами на жизнь? Так сказать, излить душу.

— Нет-нет, — словно читая мысли, продолжил генерал, — не о политической системе мы будем говорить.

«Но как он догадался, о чем я подумал?» — удивился Игорь.

— Глаза, — пояснил Кривошеев, отвечая на молчаливый вопрос Игоря, — всех выдают глаза.

Константин Сергеевич подошел к рабочему столу.

— Вот. — Он достал из выдвижного ящика лист и протянул его Игорю.

— Я вас не понимаю, товарищ генерал, — вопросительно глядя на Кривошеева, пробормотал Игорь.

— Это, скажем так, экспресс-характеристика на сотрудника, составленная без полного и детального анализа, более походящая на первое впечатление. Игорь Владимирович, — Кривошеев пристально посмотрел на капитана, — вы один из самых молодых и талантливых экспертов-аналитиков во всей Службе. Я читал ваши записки, знаком со многими заключениями и прогностическими выкладками. Замечу: очень высокий уровень. На выходе у моего адъютанта вы получите папку с документами. Я хочу, чтобы вы внимательно изучили все материалы, провели их комплексный анализ и ответили на простой вопрос, который я задам через месяц.

Кириллов ровным счетом ничего не понимал.

— Вы пока многого не понимаете, — продолжил Кривошеев, — и это логично. Но поверьте, скоро у вас сложится полная картина происходящего.

Игорь только неуверенно кивнул.

— Допивайте чай, Игорь Владимирович. Сегодня непременно возьмите выходной, тем более, как мне показалось во время совещания, этот вечер вы уже распланировали. — Кривошеев лукаво улыбнулся. — А завтра уж со свежими силами — в бой. Я отдал необходимые указания: вы поступаете в полное мое распоряжение, так что от прежних обязанностей освобождаетесь.

Допивая чай, Игорь бросал косые взгляды на лежавший перед ним лист бумаги: краткая характеристика на Разумовского Сергея Юрьевича.

И в сознании Игоря все окончательно перевернулось вверх ногами. Это был не документ, а просто набросанные на скорую руку заметки. Сложившаяся непонятная ситуация вызывала тревогу и заставляла нервничать.

На следующий день, полдень

На столе перед Игорем лежала характеристика на однокашника и друга — Разумовского Сергея, написанная аккуратным и ровным почерком неким Архангельским. Лаконичность изложения свидетельствовали, что писавший явно спешил, но в то же время подошел к составлению характеристики весьма ответственно.

Игорь откинулся в кресле, понимая, что сейчас у него куда больше вопросов, чем ответов. Однако, перелистывая подборку документов, его беспокоило совсем другое: найдутся ли вообще эти самые ответы?

Он отодвинул чуть в сторону характеристику, достал из папки, полученной у адъютанта генерала Кривошеева, медицинское заключение, сведения о прививках, результаты оперативно-боевой подготовки с поквартальной динамикой. Эти сведения его не заинтересовали, и Игорь отложил их на потом.

— Заключение психолога, — зачитал название очередного документа Игорь, — это может быть интересным.

Некий психолог высшей категории Иванова М. И. констатировала, что Разумовский Сергей, то ли для конспирации, то ли для краткости отмеченный как обследуемый «Р.» проявил «во время тестов незаурядные аналитические способности и умение концентрировать внимание».

Игорь пропустил дальнейшие выводы психолога об интеллектуальных показателях, вспоминая, что Разумовский за время учебы в Академии сдал всего-навсего парочку экзаменов, и то имевших статус государственных, а остальные получал автоматом.

«Склонен к сексуальной агрессии, но проявляемой в легкой форме, — говорилось далее в заключении, — вербально выражает пренебрежение в отношении к противоположному полу».

Игорь ухмыльнулся.

«Нисколько не изменился, правду-матку с ходу: хочу — и баста! Видимо, эта Иванова, — он дошел до последнего листа, — оказалась интересной женщиной».

Читать остальное Игорь не стал: если Разумовский действительно подкатывал к врачу, то последующая оценка его личности была очень субъективна, ведь все это излагалсь на бумаге оскорбленной женщиной, а не специалистом. Он прочитал лишь заключение доктора: