Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов - Андрей Добров

Я вздохнул и, не ответив, пошел к двери.

— Чепурнина — знаю, — вдруг крикнула мне Глаша. — Он приезжает сюда, пытается выкупить меня у Кобылиной. И Патрикеева знаю. Да, знаю! Знаю! Он хоть веселый! Да… и кроме них народу хватает!

— А Горн? — спросил я от двери.

Она пожала плечами.

— Такой… с накрашенным лицом. Аптекарь.

— А! — с легкостью откликнулась Глафира. — Этот! Видела несколько раз вместе с Патрикеевым. Нет! Этот просто молчит и пялится.

Я кивнул:

— До свидания.

— Стойте! — Глафира быстро подошла ко мне и заглянула в глаза.

— Вы хороший человек, Владимир Алексеевич?

— Надеюсь.

— Приходите ко мне на концерты. Так мало хороших людей! Так редко я вижу хорошие добрые лица! Приходите, я буду петь для вас. А остальные пусть сидят и думают, что я пою для них. Прощайте!

— Прощайте!

Не помню, как я вышел из дома Кобылиной, как ехал в пролетке Ивана к дому. Хорошо, что Маши не было дома — я боялся, что она своим женским чутьем поймет, что я — очарован.

Не успел я снять папаху, как на лестнице послышались быстрые Колины шаги, и он, только увидев меня с площадки, закричал:

— Владимир Алексеевич! Скорее! Поедем в аптеку! Там убийство!

— Что? Кого убили?

— Молодого!

В памяти моей тут же возник тот молодой испуганный продавец, которого Горн называл на французский манер Мишелем.

— Спускаюсь! Беги, может, Водовоз еще стоит, предупреди его!

Я торопливо зашагал вниз, выскочил на улицу и увидел только одиноко стоявшего Колю, вытиравшего рукавом мокрое от дождя лицо.

— Утек Водовоз! Вы же знаете, Владимир Алексеевич, ему только дай — унесется других пассажиров возить.

— Ничего, — сказал я, немного отдышавшись. — Дуй на Тверскую, бери любого извозчика не торгуясь и жди меня. Я так быстро, как ты, уже не могу.

Через пару минут я уже садился в пролетку и приказывал ехать на Ильинку — так быстро, как только возможно. Коля примостился рядом. Конечно, после Водовоза пролетка незнакомого извозчика тащилась как улитка. Я подумал, что надо Ивану немного накинуть жалованья, но чтобы он уж больше не ездил подрабатывать, а постоянно был в моем распоряжении.

Наконец мы подкатили к застекленной двери аптеки Горна — внутри толпились тени — вероятно, полиция. Я расплатился, сошел на тротуар и толкнул дверь. Сразу несколько лиц обернулось в мою сторону, а стоявший у входа городовой даже растопырил руки, чтобы вытолкать меня с Колей обратно на улицу, но в этот момент со стороны кресел, где мы так недавно разговаривали с Горном, прозвучал голос Захара Борисовича Архипова:

— Гиляровский, это вы? Пропустите, он ко мне.

Я подошел, велев Коле оставаться у двери. За столиком на креслах сидели Архипов и Горн. Причем Горн на этот раз был не накрашен, и я отчетливо увидел изъязвленные алкоголизмом щеки аптекаря. Впрочем, на этот раз белила и пудра были бы лишними — аптекарь сидел бледный как мертвец. Перед ним стояло несколько коричневых склянок с этикетками на латыни и хорошо притертыми пробками.

— Откуда узнали? — поинтересовался Архипов.

Я упрямо помотал головой:

— Не скажу.

— Однако быстро. Следили, что ли?

— Вы же знаете, Захар Борисович, у нас, репортеров, свои приемы, — ответил я.

Архипов посмотрел мимо меня и приглашающе поманил:

— Эй, парень, поди сюда!

Подошел Коля, растерянно заглядывая мне в лицо.

— Ты следил за аптекой? — спросил Захаров строго. — Не ври мне, Коля, ты меня знаешь.

Коля снова быстро посмотрел на меня.

— Никак нет, не следил, — ответил он бодро.

— Это по моей просьбе, — перебил я его. — Надо было кое-что выяснить.

— Врать грешно! — погрозил пальцем Архипов, а потом повернулся к Горну: — Вас это тоже касается, господин аптекарь.

— Я не вру, — ответил тот, судорожно сцепив руки. — Мне и в голову не приходило, что он может так меня обманывать!

Архипов снова повернулся к Коле:

— Ну, рассказывай. Пока так, а потом под протокол — если увидел что интересного.

Коля начал неуверенно:

— Да я ничего такого и не видел, Захар Борисович. Стоял в арке напротив, от дождика спасался. Смотрю — странно — вроде не поздно еще, а на двери табличка — «закрыто». Несколько дам под зонтиками подошли. Постояли, посмотрели и прочь пошли. А потом подъехала пролетка вот с этим господином. — Он кивнул головой в сторону Горна. — Он к двери подошел, тоже постоял, потом толкнул дверь и вошел. Минут пятнадцать никого не было, вдруг этот господин выскакивает и бежит куда-то. Мне стало интересно, что произошло. Я — за ним. А он до городового добежал и кричит: убийство! Убили человека, моего помощника, караул! Ну, тут я подумал — надо к Владимиру Алексеевичу мчаться, рассказать. Вот и все.

— Да, да… все верно, — отозвался Горн. — Я помню этого мальчика. Он ко мне приходил от господина Гиляровского пару дней назад, приносил записку.

— Какую записку? — спросил Архипов.

— Просил проверить мои запасы чистого морфина, нет ли недостачи. Я тогда не очень серьезно отнесся к его словам. А зря! Зря!

— Итак, вы приехали… откуда, кстати? — поинтересовался Архипов.

— Встречал на вокзале посылку с травами.

— Что за посылка?

— У меня есть небольшие травозаготовки под Москвой. Присылают ингредиенты каждую пятницу.

— Где?

— По Смоленской дороге, недалеко, там, где Иван Яковлевич Тестов держит свое хозяйство.

Архипов кивнул.

— Я вернулся, — тихо продолжил Горн, — смотрю — табличка «закрыто», все, как и рассказывал этот мальчик… «Закрыто»! Посреди бела дня! Вы понимаете, я рассердился, я подумал, что Мишель… Он человек молодой и… обуреваем страстями иногда.

— Что вы имеете в виду? — спросил Архипов.

— У нас покупают дамы. Среди них есть очень… вольного нрава. Нет-нет, они, как правило, замужние, у нас заведение дорогое. Публика избранная, наша клиентура… Но знаете…

Захар Борисович снова кивнул.

— Где у вас можно уединиться с дамой? — спросил он.

— В лаборатории.

— И вы отправились прямо туда?

— Да.

— Трогали что-нибудь?

— Нет. Я испугался и побежал за городовым.

На двери звякнул колокольчик. Это приехал судебный врач Зиновьев. Он подошел, пожал руку Архипову, мне, а потом Горну.