Всё та же я - Джоджо Мойес

Я наблюдала, и я училась.

Вот что я узнала о жителях Нью-Йорка за первый месяц пребывания здесь.

1. Обитатели нашего дома не общались с другими квартирантами, причем Гупники разговаривали исключительно с Ашоком. Старуха со второго этажа, миссис Де Витт, не разговаривала с парой из Калифорнии, занимавшей пентхаус, а пара в строгих костюмах с третьего этажа вечно шла по коридору, уткнувшись в айфоны, и только отдавала лающие команды в микрофон. Даже дети с первого этажа — нарядно одетые маленькие манекены, которых пасла забитая молодая филиппинка, — никогда не здоровались и смотрели в пол всякий раз, как я проходила мимо. А когда я улыбнулась девочке, она вытаращила на меня глаза, словно мое поведение показалось ей крайне подозрительным.

Обитатели «Лавери» садились в однотипные черные машины, терпеливо поджидающие их у тротуара. Правда, они, похоже, точно знали, где чья. Миссис Де Витт, насколько я успела заметить, была единственным человеком, которая хоть с кем-то разговаривала. Ковыляя по дому, она едва слышно бубнила себе под нос, обращаясь к Дину Мартину, насчет этих ужасных русских и жутких китайцев из соседнего дома, которые заставляют своих шоферов ждать двадцать четыре часа семь дней в неделю, заполонив в результате всю улицу машинами. А еще она шумно жаловалась Ашоку или управляющему зданием на звуки фортепиано Агнес. Когда мы проходили мимо нее по коридору, она нас догоняла и осуждающе фыркала нам вслед.

2. И наоборот, в магазинах все с тобой разговаривали. Продавцы ходили следом, вытянув шеи, чтобы лучше тебя слышать, и всегда искали способ услужить или предлагали отнести отобранные вещи в примерочную. Я не получала столько внимания с тех незапамятных времен, когда мне было восемь лет и нас с Триной застукали в почтовом отделении на краже батончика «Марс», после чего все следующие три года миссис Баркер ходила за нами тенью, точно оперативник МИ-5, всякий раз, как мы заходили туда за пакетиками леденцов.

И буквально все продавцы Нью-Йорка желали тебе хорошего дня. Даже если ты покупал всего-навсего картонку апельсинового сока или газету. На первых порах, обезоруженная их любезностью, я отвечала: «Ой! Ну и вам тоже хорошего дня!» — заставая их тем самым врасплох, поскольку демонстрировала вопиющее незнание правил ведения разговора в Нью-Йорке.

Что касается Ашока, то любой, кто переступал порог «Лавери», непременно перекидывался с ним парой слов. Но это была его работа. А он туго знал свое дело. И всегда спрашивал, как у тебя дела и не нужно ли чего. «Мисс Луиза, вы не можете выйти на улицу в шлепанцах!» Он, словно фокусник, доставал откуда-то зонтик и провожал вас до края тротуара, а чаевые принимал ловким движением руки карточного шулера. Он умел вытаскивать из рукава доллары, чтобы незаметно отблагодарить копа, который убирал с дороги фургончик бакалейщика или развозку из химчистки и высвистывал ярко-желтое такси, материализующееся буквально из воздуха. Он был не только привратником «Лавери», но и сердцем этого дома, обеспечивая бесперебойное функционирование его кровеносной системы.

3. Ньюйоркцы, которые не отъезжали на лимузинах от нашего здания, обычно ходили реально быстро, очень, очень быстро, размашисто шагая по тротуару, окунаясь в толпу и выныривая оттуда, словно у них были специальные сенсорные устройства, не дающие им столкнуться с другими прохожими. В руках они держали телефоны или пенопластовые стаканчики с кофе, и уже к семи утра по крайней мере половина из них была в рабочей одежде. Всякий раз, замедляя шаг, я слышала над ухом глухое проклятье или чувствовала, как в спину больно врезается чья-то сумка. Я отказалась от своей самой затейливой обуви, в которой приходилось ковылять: от шлепанцев на высокой гейше или полосатых сапог на платформе а-ля семидесятые, — в пользу кроссовок, чтобы можно было двигаться вместе с потоком, а не становиться препятствием на пути водной стихии. И если бы вы посмотрели на меня сверху, то никогда не догадались бы, что я не местная. По крайней мере, мне очень хотелось так думать.

Во время первых уик-эндов я только и делала, что ходила, буквально часами. Я почему-то решила, что мы с Натаном будем поводить время вместе, обследуя новые места. Но у Натана уже образовался свой круг знакомых — в основном накачанных парней из категории тех, кого не слишком интересует женское общество, по крайней мере пока они не вольют в себя несколько банок пива. Натан проводил уйму времени в тренажерном зале и отмечал каждый уик-энд свиданием с одной или двумя девушками. Когда я предлагала сходить в музей или пройтись по парку Хай-Лайн, он смущенно улыбался и говорил, что у него уже есть свои планы. Итак, я гуляла в одиночестве. С картой в руках, обходя стороной центральные улицы, я шла через Мидтаун в Митпэкинг, Гринвич-Виллидж и Сохо; словом, туда, где, как мне казалось, были интересные места, и по дороге пыталась запомнить, куда какой транспорт идет. Я увидела, что Манхэттен делится на четко различимые районы: от Мидтауна, с его высотными зданиями, до мощенных булыжником холодных мостовых Кросби-стрит, где каждый второй человек выглядел как модель, как будто все они выкладывали в «Инстаграме» фотки, посвященные органическим продуктам. Я шла куда глаза глядят, без особой цели. Поела салат в салат-баре, заказав резаные овощи с кинзой и черной фасолью, потому что такого никогда не пробовала. Села в метро, делая отчаянные попытки не походить на рядового туриста, когда пыталась понять, как купить билет и идентифицировать легендарных сумасшедших, после чего десять минут ждала, чтобы унять сердцебиение, когда снова оказалась при свете дня. А потом я перешла реку по Бруклинскому мосту, как в свое время сделал Уилл, и при виде мерцающей внизу воды, от грохота транспорта под ногами у меня вдруг подпрыгнуло сердце, а в голове еще раз прозвучал его голос: Просто живи ярко. Подгоняй себя. Не останавливайся на достигнутом.

Я замерла на середине моста, завороженно глядя на Ист-Ривер. Я словно оказалась в подвешенном состоянии, у меня внезапно закружилась голова от возникшего в душе странного чувства, что я больше не привязана ни к какому конкретному месту. Ну вот, еще одна галочка в моем списке. Правда, очень скоро я перестала ставить галочки, потому что все кругом было новым и незнакомым.

Во время этих первых прогулок я увидела:

мужчину в женской одежде. Он ехал на велосипеде и пел в микрофон с динамиками мелодии из шоу, а прохожие ему аплодировали;

четырех девочек, прыгавших через скакалку между двумя пожарными гидрантами. Они прыгали сразу через две скакалки, и я остановилась, чтобы им похлопать. Они застенчиво улыбнулись в ответ;

собаку на скейтборде. Но когда я написала об этом сестре, она ответила, что я надралась;

Роберта Де Ниро.

По крайней мере, мне показалось, что это Роберт Де Ниро. Был ранний вечер, и на меня вдруг напала тоска по дому, а он проходил мимо на углу Спринг-стрит и Бродвея, и я, не удержавшись, громко сказала: «Боже мой! Роберт Де Ниро!», но он даже не повернул головы, и потом я терзалась сомнениями, то ли это был случайный прохожий, который решил, что я говорю сама с собой, то ли это действительно был Роберт Де Ниро, которому просто пришлось не по вкусу, что незнакомые женщины на тротуаре выкрикивают его имя.