Господарство Псковское - Владимир Малыгин

– Жаль, возраст у тебя не подходящий. Был бы ты мальцом, можно было бы тебя волхвовству научить. А сейчас вряд ли ты что-то сумеешь ухватить. Поздно тебе учиться.

– Как говорил один умный человек, учиться никогда не поздно. Вот только нужно ли мне это?

– Тебе решать. Надумаешь, скажи. Посмотрим, есть ли у тебя какие-либо способности.

Теперь уже я задумался. А что умеют волхвы? Нет, я помню, как они разогнали туман при нападении на город варягов. Лечить опять же умеют. А что ещё? О чём и спросил.

– У каждого свои способности и свои умения. Одному дано силами природы управлять. Другому – со зверями, птицами разговаривать. Третьи – в бою непобедимы.

– А людьми?

– Что людьми?

– А людьми управлять тоже можно научиться?

– Можно. Только осторожно. Тут знаний много нужно и учиться очень тяжело. Не каждому дано…

– А ты вот сказал, непобедимым быть. Это как?

– Да вот так. Сможешь быстрее думать, быстрее двигаться. Сильнее станешь. Но всё имеет свою цену и за всё своя плата назначена.

– А мне можно будет попробовать?

– Что попробовать? Лепёшку или мяса кус? Точнее свои желания и мысли выражать нужно.

– Научиться непобедимым быть. В бою мне бы это пригодилось. Сам же знаешь, что умения мне не хватает.

– Ишь быстрый какой. Знания эти даются только избранным. Лучшим из лучших. Из них потом и состоит храмовая стража. Мы их называем воинами света.

Понятно, облом. Ничему меня не научат.

– Да и времени много обучение займёт. Ты же спешишь, торопишься? – продолжил волхв.

– Тороплюсь. Да, конечно, сейчас времени нет. Вот если потом, зимой?

– Можно и зимой. Вот только надо сначала определиться, сможешь ли ты научиться или нет? Пойдём, – с этими словами старый волхв пружинисто, по-молодому, подскочил, как будто и не сидел столько времени, и бодро направился в глубь храма. Это он меня к священному дереву ведёт.

– Подойди, приложи руки и сам к дереву прильни. Не бойся, ничего плохого не будет.

– Да я и не боюсь, – с этими словами подхожу вплотную к древнему стволу с тёмно-серой бугристой корой. Делаю, как мне было сказано, и замираю, закрыв глаза. Почему закрыв? Да не знаю. Закрыл и всё. Стою, медитирую, пытаюсь что-то почувствовать. Тишина вокруг, даже мухи не жужжат. Тёплая шершавая кора под ладонями. Не открывая глаз, развёл руки в стороны и попытался обхватить дерево. Щаз-з. Коротковаты ручонки-то. Тогда просто обнял и прижался плотнее. Тепло, хорошо, летом пахнет и мёдом. Что-то гудит тихонько, шуршит над ухом. Прислушался – да это же соки текут по древесным жилам! А шуршат мураши, перебирая своими лапами, направляясь куда-то по своим мурашиным делам. Вот как только осознал услышанное, так и провалился в дерево. Потянуло оно меня в себя, растворило полностью. Сам я стал деревом, раскинул руки-ветви в стороны, зашумел в волосах-листьях весенний ветер. Почувствовал, на какой ветке птицы гнёзда свили, где жуки в мою плоть вгрызаются, какой корень стал отмирать, подкопанный лесными кабанами. Ещё успел удивиться: я же в храме, какие кабаны? Ан нет, ощутил, как далеко за пределы изгороди вытянулись мои ноги-корни.

– Довольно, возвращайся, – издалека тихим эхом прилетел смутно знакомый голос. – Владимир, возвращайся. Тебе в Данциг надо плыть.

Рывком пришёл в себя, отлепился от дерева. Накатило сожаление, так мне было хорошо.

– Что, понравилось? Вот это и есть сила. Только надо уметь ею управлять. Неподготовленному человеку такие вещи могут быть опасны. Уйдёшь и не вернёшься. Так деревом и останешься. Или ещё кем-нибудь.

– Понятно, – протянул, стараясь осознать и запомнить прочувствованное.

– Да мало тебе пока понятно. Учиться нужно. Вот тогда будет понятно, а так… Хотя дар у тебя есть. До лета время тебе даю – думай. Надумаешь учиться – осенью приедешь. Сам за тебя возьмусь.

– Понял, буду думать. Ещё вопрос можно? По другой теме.

– Задавай.

– С богами ты не говорил? Они же обещали мне помочь?

– Не говорил. Знак мне был. В Волине или в Щецине в храм зайдёшь. Тебя там ждут.

– Не хочу я в храм заходить. Будет так же, как на Рюгене. Мне там проходу потом не будет.

– Смотрю я на тебя и удивляюсь. То ты умный и здравомыслящий человек. А то совсем как малый ребёнок. Хочу, не хочу. Если боги тебя там ждут, какие могут быть сомнения?

– Какие, какие… На бога надейся, а сам не плошай.

Зашумела крона дерева, весело и раскатисто громыхнул гром, зашуршал листьями. Влетел в зал собакин, коротко кольнул заполошными глазами, звонко залаял на дуб.

– Рассмешил ты богов, – покачал головой Будимир. – На этот раз тебе повезло, на будущее следи за своим языком.

– Понял! – потянулась рука к затылку извечным русским жестом.

– Раз понял, тогда ступай в обратный путь. Летом увидимся.

Обратная дорога всегда короче, поэтому быстро добрался до Старой Ладоги, пересел на струг, не став задерживаться в городе, и, попрощавшись с Драгомиром, поставили на стремнине парус. Три дня – и мы дома. Ну, чуть больше получилось, ветер не благоприятствовал. Денёк отдохнём, и в путь. Дел впереди много.

Опять режет тёмные воды Варяжского моря нос струга, провожают противными криками чайки, ныряя в пенную кильватерную струю. Плотное пузо паруса уверенно ловит ветер, чуть накренившись к далёкому горизонту. Держим курс сразу на Волин, оттуда зайдём в Щецин. Сидим в воде низко, потому как полностью загружены досками. Поэтому не так сильно ощущается качка. Перед отходом из города собрались ещё раз у Трувора, чтобы окончательно определиться с маршрутом и приоритетными задачами. Говорили в основном я и Горивой. Князь изредка вставлял своё веское слово, в основном слушал, о чём-то напряжённо размышляя. В какой-то момент встал и отошёл к окну, невидящим взглядом уставившись куда-то вдаль. Замолчал говоривший Горивой.

– Владимир. Ты идёшь сразу в Волин. С богами не шутят. Горивой останется в городе, приглядывать за порядком. А я возьму Бивоя и пройду по нашим строящимся крепостям, посмотрю, что там и как. К Синеусу в Выборг схожу. Надо мне проветриться, а то засиделся я на одном месте, – развернувшись от окна, озвучил принятое единолично решение.

Зачем мы столько распинались? Попытался было что-то возразить Горивой, но был сразу же оборван. А я и говорить ничего не стал – бесполезно. Но и правильно – что ему дома сидеть? Дела идут своим ходом, требуя минимального присмотра. Маховик нашей государственной машины потихоньку крутится, постоянного княжеского присутствия не нужно. Зато пройдёт, своими глазами на всё посмотрит, с народом пообщается, узнает новости и нужды, впечатлений наберётся. Мне легче будет. На мне останется только Данциг. Хорошо подумав, решили в этом году не распыляться. Построим три крепости, укрепимся, обживёмся на новых местах, постепенно накатаем дороги. Не всё же только морем ходить. А земля в Данциге от нас не уйдёт. Вот когда плотно сядем в крепостях, тогда и можно будет снова подумать об отложенном пока, деле. Эту информацию я и должен растолковать Даниэлю. Пусть на контроле держит правый берег.