Фактор беспокойства - Алексей Ковригин

этого выпутываться стану? Генерал отдаёт распоряжение своему капитану из свиты:

— Андрей Фёдорович, распорядитесь чтоб героям выдали чистое исподнее и по одному ведру воды для помывки. А то они упрели как наши вьючные мулы. Пусть приведут себя в надлежащий порядок и отдохнут. Так же потрудитесь узнать, и доложите мне точные цифры потерь от этого налёта. — вздохнув добавляет:

— Мы просчитались, утром была не разведка, а рекогносцировка. Видимо враг узнал о нашей передислокации заранее и успел подготовиться, а сегодня утром лишь уточнил расположение наших войск и артиллерии. Германская разведка тоже не лаптем щи хлебает, что она и продемонстрировала в очередной раз. Если бы не своевременное появление наших героев, последствия налёта были бы для нас более серьёзными, если не откровенно катастрофическими.

Генерал уходит в штабную палатку, а мы с Порфёненко раздевшись по пояс с удовольствием плещемся, смывая с себя «трудовой пот» и переодевшись в чистое присаживаемся обсохнуть на лавочку вблизи «походной канцелярии» в ожидании обеда, которым нас также пообещали вскорости накормить. От безмятежного отдыха нас отвлекает грузовичок, остановившийся возле штабной палатки. Из кузова на землю солдаты сталкивают троих пленных в форме боливийской армии, и мы подходим поближе, чтоб взглянуть на наших недавних противников. Из палатки выходит генерал и его свита.

— Но почему их только трое? Я сам лично насчитал не менее десяти куполов! Их что, не нашли? Упустили? Как такое могло произойти? — в голосе генерала слышно недоумение вперемежку с неудовольствием.

— Никак нет Ваше превосходительство! Нашли всех, но живыми в плен удалось взять только этих троих. Остальным не повезло, их поймали наши Гуарани и в отместку за своих погибших соплеменников умучили до смерти. Дикари! Что с них взять? — артиллерист в звании старшего лейтенанта видимо и занимавшийся поисками парашютистов виновато разводит руками.

— Иван Константинович! Потрудитесь впредь отзываться о наших… соратниках, в более приемлемом тоне. Всё-таки они наши союзники! — сделав внушение подчинённому генерал подходит ближе и с интересом разглядывает пленников.

А что их разглядывать? Морды разукрашены ссадинами и синяками, взгляды как у побитых собак и устремлены в землю. Двое стоят только в бриджах, босиком и в нательных рубахах, видимо всю остальную амуницию уже «экспроприировали победители». И только у третьего форма в наличии, но сильно помята и изгваздана, как и лицо, на котором живого места не осталось. Даже реглан не смогли отобрать у этого наглеца.

Ишь ты! Стоит как фон-барон. Руки по швам, но смотрит куда-то за горизонт и челюсть свою нахально вперёд выпятил, мол ему всё нипочём и плевать он на нас хотел… Ну, гад! Не выдержав, подскакиваю к наглецу и отвешиваю смачный подзатыльник, от чего тот покачнувшись непроизвольно делает шаг вперёд.

— Господин Лапин! Что Вы себе позволяете? Это военнопленный и он требует соответствующего обращения. Немедленно от него отойдите! — грозный генеральский рык звучит несколько растерянно, Николай Францевич видимо не ожидал от меня подобной выходки. Но мой ответ приводит генерала Эрна в ещё большее замешательство.

— Имею полное право, это мой пленник! — значит мне не показалось. И правильно поступил, что не стал добивать «подранка» хотя и мог, но «отвлёкся» на истребителей. Хватаю пилота за отвороты реглана и трясу как тряпочную куклу.

— Альберт! Скотина! Ты что тут делаешь? Я же тебя предупреждал, чтоб ты не вставал у меня на пути! А если бы я тебя убил? Сволочь ты! Гад! — бросаю трясти «куклу» и даже зачем-то поправляю помятые отвороты реглана. — Но как же так? Тебя здесь быть не должно, это не твоя война!

Мой друг разлепляет опухшие губы и пытается улыбнуться:

— Мишель, я тоже рад тебя видеть и благодарен за то, что не стал меня добивать. Как глупо всё получилось! Если бы знал, что ты воюешь на стороне парагвайцев, я бы никогда не завербовался в военно-воздушный флот Боливии. — Альберт отводит взгляд и шмыгает разбитым носом.

— Господин Лапин! Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Вы знакомы с пленником? — генерал Эрн явно заинтересован, подходит ближе и нас обступает небольшая толпа офицеров штаба. Поворачиваюсь лицом к генералу и докладываю:

— Так точно, Ваше превосходительство. Я знаком с этим молодым человеком. Более того, это я научил его летать!

— Видимо плохо научили или Ваш ученик оказался нерадивым слушателем, раз был сбит? — в голосе генерала слышна лёгкая насмешка.

— Никак нет! Учил хорошо и ученик попался прилежный. Только учил его профессии гражданского пилота и как он вместо почтово-пассажирской компании оказался в компании военных лётчиков не имею ни малейшего представления. Но готов это исправить. Прошу передать моего пленника мне на поруки и уже завтра вывезу его из страны и лично доставлю домой. Обещаю, что больше Вы его не увидите и не услышите о нём!

К уху генерала наклоняется капитан, доставивший пленников, и что-то тихо говорит, одновременно показывая какие-то документы.

— Вот как? Мексиканец? — генерал кивает головой и хмурит брови.

— Господин Лапин, прошение не может быть удовлетворено.Ваш пленник не является боливийским подданным, он — мексиканец! А по законам военного времени это означает что он — незаконный комбатант. Участь наёмников, попавших в плен во все времена была одинаковой! — мой собеседник делает жест будто накидывает удавку на шею и резко её вздёргивает. Жест более чем красноречивый и непроизвольно вздрагиваю, а мой друг, поняв всё без перевода опять устремляет свой взгляд вдаль за горизонт, челюсть вновь идёт вперёд, а ещё и ножку небрежно назад отставил. Пижон! Но пижон гордый.

— Николай Францевич, дозвольте с Вами переговорить тет-а-тет? Всего несколько минут? — смотрю на готового уйти генерала и непроизвольно выдыхаю, когда тот вновь оборачивается ко мне.

— Сударь! У меня нет секретов от моих боевых товарищей. Если хотите что-то сказать, то говорите при всех! — ну, при всех так при всех. Мне же легче. То, что хочу сообщить должно заинтересовать и «свиту».

— Ваше превосходительство, дело в том, что мой пленник не мексиканец, он австриец. Барон Альберт фон Виндишгрец, потомок древнего дворянского рода.

— И что это меняет? Вешают не только баронов, случается и королям головы рубят! — генерал усмехается, но как-то невесело.

— Это меняет всё! Пьер Жюль Кот, министр авиации Франции приходится Альберту родным дядей. Уверен, Вы и сами отлично понимаете, что после убийства Президента Франции мсье Поля Думера русским эмигрантом Горгуловым, положение наших соотечественников во Франции стало довольно шатким. Как Вы думаете, сообщение о том, что родной племянник члена французского правительства был казнён по приказу русских офицеров… укрепит это положение?

— Я так не считаю. А мсье Пьер Кот об этом узнает обязательно! Так разве жизнь молодого оболтуса стоит тех неприятностей, что может принести его смерть? Но вот известие о его помиловании, несомненно скажется на благожелательном отношении к нашим соотечественникам во Франции.

Мы говорим на русском языке. Альберт кроме нескольких фривольных поговорок и «крепких» выражений, не так уж и давно впервые услышанных от меня, по-русски вообще ничего не понимает и только хлопает глазками. Николай Францевич на минуту задумывается и нехотя роняет: — Идите пока в канцелярскую палатку. Оба. Своё решение я сообщу Вам позже. — утаскиваю ничего не понимающего Альберта в палатку и усаживаю на лавку. Приношу ведро с остатками воды, присаживаюсь рядом и носовым платком начинаю легонько обтирать ссадины на лице и разбитую бровь товарища, предварительно «выпоив» ему два стакана воды.

Да, с водой тут проблемы, кому вообще нафиг сдалась эта пустынная саванна? То, что нефть тут сейчас не обнаружат, я знаю. Но где и когда её найдут точно не помню. Никогда специально этим вопросом не интересовался. Через полчаса полог откидывается и в палатку входит тот самый «бритый» майор. Увидев, чем я занимаюсь, он молча открывает шкафчик достаёт бутылку и две салфетки. Взглянув на Альберта и чему-то усмехнувшись произносит на хорошем немецком языке:

— Михаил Григорьевич, раны лучше прижечь этим пойлом. На вкус отвратно, но как обеззараживающее средство нет ничего лучше местного самогона. Проверено на себе. Местность тут поганая и болезнетворная, вот и спасаемся с помощью подручных средств. Я пришёл сообщить, что Николай Францевич внял Вашему предложению и отпускает Вашего пленника с Вами. Даже расписку об отказе от военных действий брать с него не станет. Войне так и так вскоре конец, а потеряв сегодня добрую треть своих самолётов боливийская авиация становится нам не опасной. Только из Асунсьона