Фанфик по Аркейн - Grishocs

зеленый, ну еще тут есть и лампы накаливания, и галогеновые, и даже ртутные, но они реже используются, так как плохо распространены в Зауне. Также местные закидывают уголь в топку, чтобы нагреть воду и создать пар, который поступает в дома и является движущей силой для генераторов и механизмов в Пилтовере. Ещё тут внизу достать бездымный порох почти невозможно, и в гранатах Паудер используется химическая смесь, из-за чего ее гранаты пока не взрываются. Так как достать компоненты сложно, то и экспериментировать возможности нет. Кроме самых простых, как карбид. Вот и накладывает химикаты в разных пропорциях с надеждой, что вот эта смесь точно бумкнет. Иногда мне даже казалось, что ее желание что-то взорвать превратилось в идею фикс.

Также, если соединить деревянный кораблик с бумажным сосудом, пропитанным какой-то смесью расплавленного пластика в ацетоне, и наполнить его водородом, то можно получить заводной дирижабль, нарушающий все законы аэродинамики. Потому что эта хрень летать не должна. По крайней мере по кругу на определенной высоте. Это немного сломало мою психику, и я на несколько дней погрузился в изучение местной физики по местным учебникам, которые можно было достать, и расспрашивая ребят. Но так как никто из ребят не мог мне что-то внятное сказать на эту тему, а учебники почти невозможно найти, ну а те, что находились, были похожи на литературный роман, чем на учебник. Из-за чего я и пришёл к мнению, что верь, и у тебя всё получится, это всё, что я понял про местную физику. Впору можно было орать: «Оно работает, работает! Карл.

Забив на физику, начал разбираться, почему здесь нет телефонов и радио. Выяснил, что телефонов нет, потому что есть пневмопочта. А строить телефонные будки и прокладывать кабеля никто не будет. Может быть, в Пилтовере ещё бы сделали, но внизу точно никто не рискнет вкладываться. Что понятно из местного контингента, да и в Зауне больше проводились эксперименты, не одобряемые верхним городом, а после получения результатов вновь уходили наверх. Иногда даже создавалось впечатление, что Заун — это полигон для испытания всякой химической или механической, а иногда всё вместе, дряни.

С радио банально, никто даже не работал в этом направлении. Поэтому и нет. Попытки вспомнить, что знаю о радио, зашли в тупик. Потому что ни хрена не вспоминалось. Только фамилия Попов всплыла в моей дырявой памяти. Тяжело, когда не знаешь, да ещё и забыл.

Плюнув на всё, стал вгрызаться в изучение языка. Он потихонечку сдавался, и я приобретал понимание, что написано на дверях. Паудер же начала потихоньку учиться говорить по русски. Было очень смешно слышать русскую речь в ее исполнении. Придя к мысли, что этот язык знаем лишь я и Паудер, было предложено научить ему ещё и ребят. На что встретили кучу непонимания. На попытки объяснить, для чего его можно использовать, например как наш тайный язык, было сказано, что им и так неплохо. Паудер было уже расстроилась, но я сказал, что есть ещё один кандидат для изучения языка. Чем приподнял ей настроение, когда она поняла, кого я имею в виду.

Взяв наши записи, мы целенаправленно направились к кандидату в тайное сообщество русского языка в чужом мире. Предупредив Паудер, что надо его заинтересовать, а то тоже отвертится от изучения. Мы приступили к мозговому штурму, придумывая план, как его заинтересовать или заставить изучить его хотя бы поверхностно. На свет родился план, по которому мы решили действовать, если он банально откажется. Выловив беловолосого кандидата у лавки, была подсунута записка на русском языке с просьбой перевести. Записка была изучена, обнюхана, полизана, посмотрела на просвет. И выдан вердикт: такого языка он не знает. На что мы хором предложили его выучить. На вопрос, где он может его выучить, мы с Паудер, переглянувшись, хором озвучили ответ. У нас!

В общем, нас стало трое носителей этого языка. Было смешно наблюдать со стороны, как Паудер обучает непоседливого Экко, который любил поболтать и был немного гиперактивным. В логове даже гонки устраивались за нерадивым учеником, который опять не выдержал и стал играть в местный игровой автомат с падающими грибами. Мне, кстати, тоже доставалось, когда делал ошибки в прочитанном или в правописании. Паудер брала пистолет от тира с шариками и гонялась за нами, стреляя в нас. В общем, было весело, настолько, насколько я мог это веселье почувствовать. Проблемы с эмоциями никуда не делись. Хотя сосущее чувство в груди пропало, что меня радовало в первое время, а потом я просто забыл про это.

Что ещё можно отметить по изменениям? Это то, что Вай стала грозным бойцом. Вандер на славу постарался. Она стала набирать большую кучу очков на аттракционе с боксерской куклой и каждый раз побивала свой рекорд. Клэг же вымахал в здоровую детину и почти не уступал Вай в битве. Сила его удара с приложенной его массой, наверно, могла и взрослого свалить с ног. Ещё мне кажется, он стал ещё добрей. Иногда он выступал голосом разума в их компании, правда, который не слушают. Майло как носил брови Брежнего, так и носит, только стал острее на язык, раскидываясь колкостями во все стороны. По поводу и без. Чаще всего придирался к Паудер, реже ко мне. Создавалось чувство, что мы ему не нравимся. Правда, его действия по нашей защите говорили об обратном, а косяков за ним было не меньше, чем за всеми нами. Ви его, конечно, пыталась ставить на место, но хватало его ненадолго. Паудер же была чемпионом в пейнтболе, вот в чём, в чём, а в стрельбе из пистолета ей не было равных. Она побеждала всех, и даже если мы объединялись, то проигрывали. У нее был талант. Ещё ей очень сильно нравились рисовать обезьянок и акул как страшных монстров, обитающих в воде. Она их рисовала везде, где уместно и где нет. Хотя, наверно, они нигде не уместны. Ещё она стала завязывать маленький хвостик, а после моего уточнения — то целых два хвостика синих волос.

Ну и Экко, неунывающий Экко по кличке Снежок. Про него много и не скажешь, хоть и ловкий малый. Он часто подслушивал частные разговоры в лавке Бензо, а позже делился информацией со своими друзьями. То есть с нами. Ещё, подрабатывая в ломбарде, он понабрался познаний в технике из категории «верь в это, и всё получится». Вернее, он мог починить почти любой механизм, к которому есть детали, а к тем, к которым