Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - Николай Никулин

В сущности, это тоже игра, в которую предлагает поиграть авторский гений. Герой может продолжать получать от жизни все, но ставка за неуемность желаний весьма сурова. Не менее сурова, чем была в начале романа. Другими словами, Рафаэль словно и не выходил из игорного дома, а лишь продлил пребывание в нем. Игра, конечно, ограничена алчностью игрока, но в том и ее правила. Как только иссякнут запасы, придется покинуть не столько место за столом, сколько вообще жизнь.

Это и есть игромания. Если угодно, ад, в котором оказывается участник. Из него нет выхода. Только вход. «Сыграем?» – искусительно спрашивает судьба. И разве можно ей, плутовке, отказать?

Азарт толкает нас к игромании. Если бы не было азарта, многие человеческие преступления просто потеряли бы значение. Но именно он – коварный азарт – побуждает людей на злодеяния. А что будет дальше? А что, если ничего за это не будет? Что, если ты выйдешь сухим из воды?

Подходя в игорному столу, мало кто задается вопросом: «Вдруг я все проиграю?» Он может где-то в глубине души думать о последствиях, представлять неразрешимость ситуации, но едва ли станет воображать ее в красках. К чему эти страхи?

Азартные люди идут покорять самые опасные вершины. Опасность щекочет нервы и придает им силу.

Вот их заповеди.

1. Если ты пришел в зоопарк, иди к самым опасным животным. С ними не соскучишься.

2. Если ты предался наслаждениям, то пусть же эти наслаждения заставят тебя ходить по краю пропасти.

3. Нет офисному образу жизни! Экзотические приключения ждут тебя!

4. Живи в эпоху перемен, тебе будет что рассказать людям.

5. Хочешь завести семью? Так заведи ее с самым злостным человеком в мире, ибо семейная жизнь тогда покажется весьма обильной на события.

6. Отдых на природе не будет веселым, если ты не возьмешь с собой наручники.

7. Не оплачивай проезд в общественном транспорте, ведь поездка превратится в занимательное происшествие.

8. Изменяй своей жене сразу с двумя соседками, да так, чтобы ни одна из них не знала о существовании другой.

9. Проигрывай желания во всех играх – возможно, когда-нибудь обязанность их исполнения приведет тебя к обременительным последствиям.

10. Занимайся экстремальным видом спорта без страховки. Лови момент, как говорили древние на своей латыни: Carpe diem. И пусть он ощущается как последний.

К каким последствиям приводит соблюдение этих заповедей – говорить излишне. Но кто для них советчик в деле азартного времяпрепровождения? Уж, конечно, не поучающий во всем, смирившийся со скучной жизнью буржуа.

Азарт придает всему бессмысленному и бессистемному значение игры. Победителей не судят, отвечают игроманы. И они правы до того момента, пока продолжают побеждать.

Впрочем, иной раз и проигрыш для них сладостен своим падением. Например, роман «Игрок» стал для его автора, Федора Достоевского, некоторым оправданием собственной игромании. Проигрыш на рулетке – жалкая оплошность. Настоящей победой стала книга, в которой он описал экстаз поражения. В известном смысле нужно было пережить огорчение, чтобы о нем можно было убедительно написать: «Что я теперь? Zero. Чем могу быть завтра? Я завтра могу из мертвых воскреснуть и вновь начать жить! Человека могу обрести в себе, пока еще он не пропал!»

Проигравшийся игроман – это чаще всего должник. Карточная игра настолько затягивает, что желание продолжать в нее играть заставляет искать финансовую поддержку. Она, конечно, находится, но, как правило, под проценты. Если, правда, доброго друга не оказалось рядом. Впрочем, умный друг никогда не даст в долг игроману, понимая, что прощается со своими деньгами раз и навсегда.

Долг – каторжная обязанность работать на кого-то. Долг – каинова печать на человеческом достоинстве. Но вместе с тем долг – это ни к чему не обязывающая повинность для людей, этих повинностей избегающих. Как часто можно услышать от должника: «Я – свободный человек и сам решу, когда отдать тебе твой долг». Несомненно, что и свободные люди бывают биты кулаками за свою дерзость и показную независимость. Но есть и те, кто пронырливо ускользают от своих кредиторов.

Излюбленная тема древнегреческих софистов – искусство не платить долги. Когда одного остроумца вызвали в суд за неуплату, тот ответил: «Видите ли, когда я давал в долг я был одним человеком, но сейчас я уже совсем другой!» Несет ли он ответственность за того человека, каким был? В любом случае, ударом палки ему дали понять, что за поступки других людей тоже нужно нести ответственность. Даже когда они выглядят в точности как ты.

В комедии Аристофана «Облака» должник Стрепсиад отправляет своего сына Фидиппида в философскую школу Сократа, дабы тот обучился словесной ловкости убеждать кредиторов не платить по долгам. Сократа прославленный комедиограф изобразил без почтения, известным софистом, лежащим в гамаке и измеряющим длину прыжка блохи, – иными словами, человеком, занимающимися пустыми делами. Это было более похоже на шутку: едва ли учитель Платона был столь уж чудаковат. Но ясно, что в афинском обществе существовал стереотип о всякого рода мудрецах, учащих безнравственности и пустословию (за это в результате Сократ на самом деле и пострадал).

В другом античном анекдоте рассказывается, как Корак учил Тисия искусству говорить. Но тот оказался весьма неблагодарным и, открыв свою школу риторики, не стал платить учителю. Корак немедленно подал в суд.

«Скажи мне, Корак, – начал свою речь Тисий, – учителем чего я объявляю себя?»

«Искусства убеждать кого угодно», – ответил Корак.

«Но если ты выучил меня этому искусству, то вот я тебя убеждаю ничего с меня не брать; если же ты меня не выучил убеждать, то и в этом случае я тебе ничего не должен, так как ты не научил меня тому, чему обещал».

Корак возразил:

«Если, научившись у меня искусству убеждать, ты убеждаешь меня ничего с тебя не брать, то ты должен отдать мне вознаграждение, так как ты умеешь убеждать; если же ты меня не убеждаешь, то ты опять-таки должен заплатить мне деньги, так как я не убежден тобою не брать с тебя денег».

Но если бы только изобретательные должники умели обманывать кредиторов! Бывают случаи, когда они кичатся своим положением. Дескать, в нем нет ничего дурного. Кто-то отдает, а кто-то берет. Разве это не есть поддержание мира в его первоначальном устройстве? Так, у Рабле в «Гаргантюа и Пантагрюэле» можно встретить целую главу, посвященную апологетике должников: