Любовь сильнее расчета - Элизабет Бойл

— Я не верю ни одному из вас, клянусь, я уже встречал эту леди. — Виконт улыбнулся. — Теперь я вспомнил, где я видел вас, вы дразните меня своей таинственностью, но теперь вы не отопретесь, я разгадал вас. — Он с усмешкой посмотрел на раскрывшую рот кузину Фелисити и оцепеневшего Мейсона. — Я точно помню, где я вас видел. В театре! В этом маленьком восхитительном театре на Бридж-стрит.

Не обращая внимания на побагровевшее лицо Мейсона, Райли одарила виконта ослепительной улыбкой. После вчерашнего отвратительного поведения лорда Эшлина она покажет этому надутому буквоеду, как джентльмен должен обращаться с леди. Она даже не будет думать о его необъяснимом поцелуе, ибо и так почти всю ночь вспоминала каждую минуту, проведенную в чулане. Нет, у нее есть и другие причины сердиться на него.

Это он заманил ее и обманул самым бессовестным образом со своими ужасными племянницами. У него хватило наглости назвать их благовоспитанными. У диких барсуков манеры лучше, и они легче поддаются дрессировке!

И это он настаивал, чтобы она появлялась здесь в подобающем платье, что она и сделала, хотя немного опоздала и не выполнила все его требования. Но у нее на то были веские причины.

Для того чтобы выглядеть скромно, согласно приличиям, она потратила ночью несколько часов, превращая в накидку занавеску из одной не очень популярной пьесы. Другое дело платье, скрывавшееся под накидкой. Будь она проклята, если когда-нибудь еще он назовет ее довольно миловидной. И она явно зашла слишком далеко, явившись в самом модном весеннем платье, ибо, глядя на нее, он только нахмурился.

Это Мейсон настаивал, чтобы она сменила туалет, что и послужило причиной ее опоздания: ей с большим трудом, несмотря на помощь Хасима, удалось подозвать наемную карету. Когда она была в своем обычном платье, кучера выстраивались в очередь, чтобы отвезти ее, теперь же, когда она походила на старую деву-гувернантку, они проезжали мимо, даже не взглянув в ее сторону.

А сейчас он хочет, чтобы она вела себя как какая-то деревенская дура? Прекрасно! Она сыграет с ним невинную шутку, которую долго не сможет забыть его слишком любвеобильный друг.

— О, милорд, — с придыханием произнесла она сладким голосом, обращаясь к виконту, — не понимаю, как вы могли меня там видеть, если я никогда не была в театре.

Для большего впечатления Райли скромно потупилась. Взглянув из-под опущенных ресниц, она увидела, что ее представление имело у виконта успех. Очевидно, он не видел ее в роли целомудренной и честной молодой девушки в «Деве у дороги».

Лорд Дэландер затряс головой:

— Нет, вы, должно быть, шутите. Я знаю, что видел вас раньше, я таких вещей не забываю. Это было в театре, уверяю вас.

Райли вздохнула.

— Не понимаю, как такое могло произойти. Мой опекун всегда говорил мне, что театр полон самых мерзких развратников и это не место для невинной души. И из уважения к его бесценному мнению я взяла себе за правило следовать его мудрым советам.

На самом деле Агги обычно заканчивал свои рассуждения о лондонской публике глубоким вздохом удовлетворения и словами: «Господи, благослови каждого из них», но лорду Дэландеру было необязательно об этом знать.

— Да-да, — подхватила кузина Фелисити. — Как она могла оказаться в театре, если только что приехала? Вы ошибаетесь, лорд Дэландер. — Леди вздохнула, показывая, что теряет терпение и заканчивает этот разговор, и взяла Райли под руку. — Пойдемте, дорогая. Девочки так рады, что вы наконец вернулись с прогулки. — Она повернулась к лорду Дэландеру: — Вы когда-нибудь слышали такое: выйти подышать свежим воздухом, и не где-нибудь, а в Лондоне, да еще без сопровождения.

— Боже мой! Я плохо поступила? — ахнула Райли.

— Деревенские привычки, — заметила кузина Фелиси-ти, обращаясь к лорду Дэландеру, кивая головой с серьезным, но снисходительным видом.

— Не бойтесь, моя дражайшая леди, — выступил на ее защиту виконт. — Со мной ваша репутация в безопасности. И когда вы пожелаете выйти из дома, я сочту за честь лично сопровождать вас.

С сияющей улыбкой Райли ответила ему:

— Милорд, как вы добры, как благородны. Мой опекун предупреждал меня, что следует остерегаться лондонских мужчин: не успеешь и оглянуться, как они самым бессовестным образом могут воспользоваться невинностью леди. Она улыбнулась графу Эшлину, надеясь, что ее слова попали не в бровь, а в глаз. — Как приятно находиться в обществе мужчины, который искренне заботится о самом драгоценном для леди — ее репутации.

Конечно, она переигрывала, но ей очень нравилось наблюдать, как ее речь заставляет лорда Эшлина содрогаться, словно готовый к извержению вулкан.

После всего сказанного кузина Фелисити попыталась увести за собой Райли в глубину дома, но лорд Дэландер не собирался сдаваться. Кашлянув, он снова заговорил:

— Я никогда не ошибаюсь, когда дело касается хорошенького личика. А ваше, мисс… — Он остановился, глядя то на лорда Эшлина, то на кузину Фелисити, ожидая, что они назовут имя, но оба упорно молчали, поэтому он продолжил: — Да, ваше лицо мне удивительно знакомо.

Он пристально посмотрел на нее и довольно усмехнулся.

— Вот оно! Теперь я вспомнил. — Он взял ее за подбородок и слегка наклонился. — О да, теперь я вижу. Вы чрезвычайно похожи на актрису в том театре. — Он убрал руку и обратился к лорду Эшлину: — Как же, черт возьми, ее зовут? — Он несколько раз прищелкнул пальцами. — Зачем я тебя спрашиваю? Это все равно что спрашивать китайца, как пройти к Карлтон-Хаусу. Если бы ты не прятался в Оксфорде все эти годы, ты бы знал по-настоящему важные вещи. Так как же ее зовут?

— Мадам Фонтейн? — предположила кузина Фелисити, улыбнувшись лорду Эшлину и Райли, как будто только что спасла положение.

Лорд Дэландер хлопнул себя по колену, и улыбка расплылась по его красивому лицу.

— Правильно. Мадам Фонтейн! Ваша гостья точная копия этой актрисы.

Райли посмотрела на лорда Эшлина, лицо которого приобрело землистый оттенок. Ей захотелось выручить его, хотя в силу присущего ей озорства она получала удовольствие, наблюдая, как граф барахтается в яме, которую сам себе и вырыл.

— Актриса? Вы думаете, я похожа на актрису? — Она посмотрела на Дэла с нескрываемым ужасом. Затем, призвав на помощь то, что репортер «Наблюдателя» называл «точным и сильным выражением чувств», она выдавила слезинку, покатившуюся по щеке. Слезинка словно по заказу застыла на полпути. Обращаясь к Мейсону, Райли, обиженно пошмыгивая после каждого слова, сказала: — Я так унижена, что я… — Ее нижняя губа дрожала, как будто она боялась продолжать, чтобы не расплакаться. — Если вы выгоните меня, лорд Эшлин, я не обижусь. Я буду чувствовать себя навеки униженной, если и другие ваши друзья подумают обо мне то же самое. Вспомните о милых целомудренных девочках там, наверху, и о том, что будет с репутацией этих чистых, невинных созданий, если их имя, пусть и по ошибке, будет связано с актрисой.