Истина в твоем прикосновении - Ким Нина Окер

чтобы никто не обнаружил мобильный и не отобрал его у нее. Она сама настояла на этом. У нас нет второго шанса, Кево, и мы не можем все испортить только потому, что проявим нетерпение и безрассудство.

Она права, я знаю это. Мой ум отчетливо понимает это, но сердце – нет. Может, Кэт и считает, что понимает меня, но она ошибается. Видеть Блум – это не просто потребность, не желание, которое я могу по своему усмотрению поместить на шкалу приоритетов. Мне необходимо увидеть Блум, увидеть своими глазами, что с ней все в порядке. Это так же жизненно важно, как кислород, который постоянно наполняет мои легкие. Последние несколько дней я провел, скрючившись в том проклятом подвале, думая только о ней. Если я и строил планы побега или искал решения, то только с целью найти ее. Быть свободным сейчас и не иметь возможности добраться до нее – это больнее, чем все те удары, которые мне нанес Уилл. Я бы с радостью выпрыгнул из этой чертовой машины и помчался в Осло, чтобы хотя бы просто быть рядом с ней. И совершенно неважно, хочет она меня видеть или нет.

Пытаюсь успокоиться, в то время как руки Кэт в нескольких дюймах от меня по-прежнему яростно сжимают руль. Я знаю, у нее свой взгляд на вещи и уж точно собственное мнение. Но в данный момент мне все равно. Если бы речь шла о Заре, запертой в Зимнем Дворе, уверен, она бы отнеслась ко всему этому совершенно иначе.

Тем временем Анатолий сообщает мне: после рейда в Гетеборге они установили контакт с другими мятежниками, которые не больше нас разделяют взгляды Джозефа. Что вполне уместно, поскольку последователи Джозефа в первую очередь стремятся к власти и мести, в то время как остальные борются за законное возвращение Ванитас в мировой цикл. Благодаря одному из этих новых контактов они наконец получили информацию о том, где меня найти, и вот мы здесь.

Несмотря на то что я рад нашим расширяющимся связям, Анатолия я слушаю лишь вполуха, потому что мысли мои постоянно крутятся вокруг Блум. Не могу представить, чтобы ее семья причинила ей вред. В конце концов, они нуждаются в ней так же сильно, как и мы. Зимний Дом хочет инициировать Весну и, таким образом, пропустить Ванитас, но для этого им нужна Хранительница Зимы – Блум. Ведь провести ритуал можно только с Хранителями обоих времен года – того, что только начинается, и того, что заканчивается.

Когда Анатолий произносит имя Блум, я целиком обращаюсь в слух.

– Мы связались с парнем, который дал Блум запрещенные вещества, – говорит он, отрывая зубами кусок сушеного мяса, довольно отвратительного на вид. Для меня загадка, как Анатолию вообще может нравиться что-то подобное. – Мы просто попробовали позвонить по номеру, по которому связывались с ним тогда, и нам повезло. У него в Зимнем Дворе остался друг, который смог передать телефон Блум.

Я хмурюсь:

– И он просто помог вам? Почему? – Вначале я не касался никаких переговоров. Это Элия разыскал телохранителя Блум и убедил его помочь нам. В то время я думал, что тогда это был всего лишь вопрос цены. – Вам пришлось подкупить его или что-то в этом роде?

Прожевав, Анатолий качает головой:

– Нет, он хотел нам помочь. Может, он просто знает, что правильно, а что нет.

– Да, возможно, – задумчиво говорю я. – Думаю, иметь друга со связями будет нелишним.

– Кеннет будет поддерживать с ним связь, на случай если он нам снова понадобится.

Кеннет – тот тип, что помог нам в Гетеборге. Он тоже из Ванитас, но я знаю его недостаточно хорошо, чтобы доверять. Тем не менее я киваю:

– Хорошо.

– В любом случае добраться до Блум будет чертовски сложно, – продолжает Анатолий, серьезно глядя на меня. – Она находится под постоянной охраной, и с тех пор, как вы устроили этот свой маленький штурм острова, он кишит членами всех сезонных домов, а не только людьми Зимнего Двора. Войти и выйти незамеченным практически невозможно. Фьорд полностью замерз, и пройти по льду так, чтобы тебя никто не увидел, не удастся. Бороться с ними как минимум также бесперспективно. Даже будь у нас армия – мы бы и то с ними не справились.

– А у Блум вы спрашивали? Может, у нее есть какая-то идея?

Кэт фыркает:

– Нет, до этого мы как-то не додумались. – В ее голосе звучит сарказм.

– Она говорит, что ничего не может сделать, – быстро вмешивается Анатолий. – Силы у нее, вероятно, недостаточно, чтобы отбиться от них всех. Судя по всему, она застряла посреди осиного гнезда.

Меня едва не тошнит. Будь я более сосредоточенным тогда, когда повстанцы вторглись на остров, я бы успел вытащить Блум оттуда до того, как они заперли ее в комнате и оцепили весь остров.

– Ее мать убили, – тихо говорю я, сглатывая ком в горле. – Элия убил. А Блум убила его.

Кэт ахает и испуганно смотрит на меня:

– Что?

– Вот черт, – бормочет Анатолий.

– Ага. – Я сажусь прямее и делаю глубокий вдох. – Понятия не имею, как она сейчас себя чувствует. Но мы должны исходить из того, что она полностью разбита и, возможно, не в состоянии сражаться.

Никто не знает, что на это ответить, поэтому в салоне автомобиля воцаряется молчание. Через несколько минут Анатолий молча протягивает мне бутылку воды и несколько заранее приготовленных, совершенно безвкусных бутербродов. Я прислоняюсь головой к окну и смотрю на проносящийся мимо пейзаж, медленно жуя, чтобы не перегружать желудок. Я свободен, но до сих пор ощущаю себя зверем в клетке. В груди тяжело, и я чувствую, что не смогу нормально дышать, пока мы не освободим Блум. Мне столько всего надо сделать, что я не представляю, как смогу со всем этим справиться. Конечно, в приоритете Блум, потом нужно получить амулет и кристаллы, вызвать Ванитас, а затем Весну и молиться, чтобы не оказалось слишком поздно. Что Земля восстановится.

Следующие двадцать минут проходят в молчании. Я чувствую отчаяние в своем сердце, но решительно отталкиваю его. Отчаяние ни к чему не приведет. Руки на коленях невольно сжимаются в кулаки. Я не позволю, чтобы с Блум что-то случилось. Я надеру задницу каждому, кто посмеет причинить ей боль.

Кэт бросает на меня взгляд, и когда я чувствую ее присутствие в своих мыслях, то позволяю этому случиться.

Мы справимся, Кево. Мы вытащим ее оттуда.

В ее голосе звучит та же решимость, что переполняет меня.