Свободный полет одинокой блондинки - Эдуард Тополь

Алена решительно сорвала эти фотографии и вместо них приклеила свою открытку. Затем достала из чемодана плейер, включила его, надела наушники — и новомодная французская группа «113» разом вознесла ее из Долгих Криков ввысь, за низкую облачность. Но Алена, спохватившись, тут же стянула с головы наушники, отбросила их вместе с плейером в чемодан. «Надо жить как все!» — приказала она себе.

Тем временем почтальон Виктор верхом на коне переехал замерзшую речку, поднялся по берегу в Долгие Крики, миновал первый дом, второй и привычно остановился у калитки дома Алены. Спешился, набросил поводья на кол плетня, снял с коня почтарскую сумку, извлек из нее пачку писем и пошел с ними к дому, но вдруг замер.

Навстречу ему выходила Алена — куртка внаброску, платок на плечах. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.

— Здравствуй, Витя, — сказала наконец Алена.

— Т-ты… ты приехала? — не верил своим глазам Виктор.

Алена усмехнулась:

— Как видишь. Ого, сколько писем! Это мне?

— Нет, все Насте, от солдат, — заторможенно произнес он и, не отрывая от Алены влюбленных глаз, отдал ей письма. — Алена…

Проглядывая конверты, Алена отозвалась:

— Да, Витя…

— Ну, ты это… — Он стал теребить свою шапку. — Ты хоть расскажи, где была, чё видела.

— Где была? Вот с Испании только вернулась.

— С Испании?! — изумился он. — Ну и как там?

— А чё? Нормально. Люди живут.

— Алена…

— Что, Витя?

— Я это… Я теперь на почте за главного, вот коня получил. Покататься хочешь?

Алена смотрела ему в глаза, проглядывая в них свою судьбу, и словно не слышала.

— Что ты сказал?

— На коне, говорю, хочешь покататься?

Она пришла в себя и усмехнулась:

— А то ж!..

Взяла поводья одной рукой, второй ухватилась за луку седла, поставила ногу в стремя и с неожиданной прытью легко вскочила на коня, хлопнула его по боку ладонью и сказала в ухо:

— Пошел!

И конь с неожиданной резвостью вдруг сорвался с места в карьер и полетел по деревне.

— Эй, куда? — испугался Виктор. — Коня загонишь! Он же казенный!

Но Алена, не слыша его, понеслась во весь опор и еще пришпорила коня стременами.

…А потом под сыпью снега Алена и Виктор шли по единственной деревенской улице.

— Конечно, сейчас трудности в государстве, это понятно, — рассуждал Виктор. — Но уже есть движение к лучшему. Нам на почте уже лошадей дали…

Тут он осекся, заметив необычное оживление возле церкви-клуба.

Вход в клуб был забит крест-накрест досками, а рядом с входом стоял Марксен Владиленович, цепью прикованный к церковной ограде и с биркой-плакатом на груди, как у Чернышевского при публичной казни. Только у Марксена на бирке были написаны другие слова, на ней значилось:

ЖУКОВ! ВЕРНИТЕ НАРОДУ ОЧАГ КУЛЬТУРЫ!

Вокруг Марксена стояли дети-пикетчики, бывшие члены балетного кружка, с аналогичными плакатиками в руках. Среди них торчала и Настя.

И здесь же суетилась группа областного телевидения, состоявшая из телеоператора с камерой на плече и телевизионной журналистки, которая металась с микрофоном между прикованным Марксеном и подошедшим сюда Жуковым.

— Вот уже который месяц длится в деревне Долгие Крики борьба за клуб, — говорила журналистка в телекамеру и в свой микрофон. — Но послушаем председателя сельсовета… — Она повернулась и умело сунула микрофон Жукову. — Господин Жуков, что вы думаете по этому поводу?

— Во-первых, это у нас не деревня, как вы сказали, а уже село, — ответил Жуков. — Это во-первых. А селу положено иметь церковь — действующую и с попом…

— Но у вас же нет попа! — перебила настырная журналистка.

— Пришлют! — убежденно сказал Жуков.

— Хорошо, а теперь спросим другую сторону. — И журналистка подошла с микрофоном к Марксену. — Марксен Владил… — Тут она запнулась и старательно выговорила по слогам: — Вла-ди-ле-но-вич, что вы имеете против открытия церкви?

— Я объявляю голодовку! — заявил Марксен.

— На какой срок?

Но Марксен не дал ей себя запутать.

— Дети не могут без культуры! — сказал он в камеру. — Молодежь нуждается в клубе и дискотеке…

Журналистка, заметив подошедших Алену и Виктора, переключилась на них:

— А вот и сама молодежь! Девушка, что нужно вашему селу — церковь или дискотека?

— Лично нам сейчас поп нужен, — заявила Алена.

— Поп? — удивилась журналистка. — Зачем?

— А свадьбу сыграть.

Виктор воззрился на нее в изумлении:

— Свадьбу? Чью свадьбу, Алена?

Алена вздохнула с мукой:

— Догадайся, Витя!

Да, была свадьба — гремели бубенцы, жарила гармонь, пел-кричал горластый тракторист, и свадебный кортеж был лих и богат — впереди розвальни с разукрашенным Викторовым конем, в санях жених в черном костюме и бабочке под овчинной шубой и невеста в овчинном же кожухе-полушубке поверх белого свадебного платья. За ними катил «Запорожец» Кузьмы Аверьяновича, нового отчима Алены, со всей ее семьей — матерью, Настей, сводной сестрой Вероникой и Артемом. Потом ехала старая, послевоенных времен «Победа» с Жуковым, Марксеном Владиленовичем и родней Виктора. А за ними на тракторе с прицепом — сельская молодежь, горластый гармонист с аккордеоном:

Как на свадьбе у Алены

Выпил лишку мой миленок!

Я миленка не сужу —

Спать с невестой положу!

Девчата хором подхватывали:

Здорово, здорово

У ворот Егорова,

А у наших у ворот

Все идет наоборот!..

По замерзшей речке кортеж перебрался на другой берег и через заснеженный лес — с криками, частушками и хохотом — покатил в Черные Грязи, где была церковь с попом.

Но внезапно какой-то «газик» с милицейской раскраской догнал кортеж и стал гудеть трактористу, требуя уступить дорогу.

Молодежь в прицепе хмельно отмахивалась и дразнила милиционеров частушками:

А я в милиции служу —

От полковника рожу!

Взяли чернобровенькой,

Стала подполковником!..

Но менты продолжали гудеть и даже включили сирену.

Пришлось трактористу взять в сторону, уступить дорогу.

С помощью сирены менты обогнали трактор, потом «Победу», потом «Запорожец» и наконец сани с женихом и невестой. Но вместо того чтобы умчаться дальше, вдруг развернулись, перекрыли дорогу.