Германская история - Александр Патрушев

Со своей стороны Бисмарк, которого всегда мучил «кошмар коалиций», направленных против Германии, усиленно плел весьма хитроумную и сложную систему союзов. В 1879 г. был заключен австро-германский союз, к которому позднее присоединились Италия и Румыния. Бисмарк понимал, что жаждущая реванша Франция является готовым союзником любого нового противника Германии. Поэтому его внешняя политика была направлена на изоляцию Франции, а Германия должна играть роль «честного маклера» между остальными европейскими державами. Апогеем этого курса стал Берлинский конгресс 1878 г., на котором при определяющем влиянии германского канцлера был закреплен статус-кво, сложившийся в Европе после русско-турецкой войны, и предотвращена опасность новой большой войны за влияние на Балканах.

Но такая позиция требовала политического самоограничения, которого было трудно придерживаться в атмосфере нарастания экспансионистских тенденций эпохи, шла ли речь о националистических силах или о промышленных союзах, интересы которых простирались далеко за пределы Европы и требовали захвата новых колоний и сфер влияния.

Австро-германский союз был расширен привлечением к нему России и созданием в 1881 г. Союза трех императоров. В 1887 г. Германия заключила с Россией двусторонний «договор перестраховки», по которому стороны обязались сохранять дружественный нейтралитет в случае войны какой-либо из них с третьей страной, за исключением случаев нападения России на Австрию, а Германии — на Францию.

Внешняя политика Бисмарка являлась чрезвычайно сложной «игрой пятью шарами», т. е. пятью европейскими державами. Но противоречия между ними становились все заметнее. Во Франции идея реваншистской войны за возвращение Эльзаса и Лотарингии была настолько популярной, что ни одно правительство не могло отказаться от этого. В России панславистское движение вызывало растущие опасения со стороны Австрии и Турции. А для Германии главной задачей оставалось избежать войны на два фронта.

20 марта 1890 г. после почти 20-летнего пребывания у власти Бисмарк был отправлен в отставку новым императором Вильгельмом II, вступившим на престол в 1888 г., после стодневного правления своего отца, уже смертельно больного Фридриха III. Молодому и самоуверенному монарху всесильный «железный канцлер» казался тяжкой обузой. Резкие расхождения между кайзером и канцлером обнаружились прежде всего в социальной сфере. Стараясь завоевать популярность, Вильгельм стремился сгладить социальные противоречия, а крайняя враждебность Бисмарка к социал-демократии казалась ему излишней. Когда в 1890 г. рейхстаг отказался продлить «исключительный закон», это означало крупное внутриполитическое поражение канцлера. В последние дни его правления возник вопрос о возобновлении русско-германского договора, этого стержня системы союзов Бисмарка. Поскольку кайзер не проявлял ни малейшего интереса к продлению договора, его отношения с канцлером испортились окончательно, что и привело к отставке последнего. С уходом Бисмарка закончилась целая эпоха немецкой истории.

Вильгельм II воплощал дух новой эпохи во многих отношениях. В отличие от своего деда, Вильгельма I, он был большим позером. Учась в Боннском университете, Вильгельм запомнил, что знание — это сила, а будучи потсдамским кадетом, он приобрел склонность к трескучим выступлениям. Человек незаурядный, обладающий острым умом и превосходной памятью, Вильгельм вместе с тем был воспитан крайне религиозно и в духе романтических идеалов.

Скорее всего, он страдал комплексом неполноценности, поскольку его поврежденная при рождении левая рука была короче правой и полупарализована. Многие историки полагают, что этим и объясняется крайняя неуравновешенность характера Вильгельма II, его самоуверенность, тщеславие и бестактность. Современники злословили, что он стремится всюду быть первым: на всяких крестинах — отцом, на каждой свадьбе — женихом, на любых похоронах — покойником.

Восшествие Вильгельма на престол означало перелом в развитии Германской империи. Символичный переход от по-солдатски простого и скромного Вильгельма I, который всегда чувствовал себя прусским королем, а не германским императором, к экзальтированному и высокомерному внуку, считавшему себя преемником средневековых кайзеров, соответствовал коренному изменению психологической атмосферы в империи. Конечно, при желании это можно объяснить экономическими переменами. После десятилетий системы свободной торговли, одного из важнейших принципов либерализма, магнаты рейнско-рурской тяжелой промышленности в середине 1870-х гг., пережив крах грюндерской горячки и экономический кризис, потребовали введения таможенной защиты от иностранной конкуренции. Их поддержало ост-эльбское юнкерство, продукция латифундий которого пользовалась все меньшим спросом, поскольку в Европу хлынул поток дешевого американского, канадского и австралийского зерна. После долгой борьбы в прессе и рейхстаге верх взяли сторонники протекционизма. Национал-либералы, которые в первые годы после создания империи были главной опорой Бисмарка, постепенно перешли в оппозицию, а на политическую авансцену вышли консервативные партии. Либеральная буржуазия, несмотря на свой растущий экономический вес, утратила политическое влияние. Напротив, прусское дворянство упрочило свои политические позиции, хотя его аграрная экономическая база становилась все слабее.

Во внутриполитической жизни все большее значение приобретала армия, которая находилась вне парламентского контроля и подчинялась только императору. Военные считали себя единственной опорой государства и монархии и защитой не только против внешних, но и против внутренних врагов в лице социал-демократов, католиков и либералов. Штатские добродетели образованных кругов общества утратили былую привлекательность. Образцом стала фигура прусского гвардейского лейтенанта, а немец, не служивший в армии, выглядел в глазах окружающих неполноценным человеком.

Конечно, в немецкой провинции, особенно в Южной Германии, еще сохранялось бюргерское самосознание первой половины XIX в. Но и оно отступало под натиском прусской триады — императорско-королевского двора, дворянского поместья, армейской казармы. Со времен освободительных войн армия стала гордостью нации, а всеобщая воинская повинность рассматривалась не как бремя, а как награда и шанс на социальное возвышение. Чиновники и учителя, отслужившие в армии, привносили казарменный стиль в учреждения и школы. В немецком обществе все больше усиливался милитаристский дух, который охватывал не только простое население, но и правящие круги, и становился одним из главных атрибутов вильгельмовской эпохи.

Но за внешним блеском и мощью Германии угадывались беспокойство и неуверенность в завтрашнем дне. Важнейшей причиной этого было то, что. явно застопорилось формирование «внутреннего основания империи». Стародавний территориальный и конфессиональный раскол так и не был преодолен. Более того, в ходе индустриализации к нему прибавились новые социальные противоречия между промышленностью и сельским хозяйством, дворянством и буржуазией, трудом и капиталом. Политические партии, которые в принципе должны были бы сглаживать возникшие противоречия, не могли выполнить эту задачу, так как не несли никакой политической ответственности, а значит, над ними не довлела необходимость поиска компромиссов. Партии были скорее идеологическими, а не прагматическими организациями, и отношения между ними напоминали военные действия.