Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

А я отправился в хостел, а потом, уже с камерой в пакетике, поторопился к стадиону «Динамо» – там, судя по огромному количеству анонсов в местной прессе, ожидалось представление поинтересней. Нацики собирались задать жару полиции и прочим силовикам, устроив натуральный факельный марш, как фашисты в своё время делали в Берлине.

На обед я, увы, не успевал в любом случае, хотя мой желудок от голода уже даже не урчал, а жалобно скулил.

Акция нациков из добровольческого батальона «Азов»[4] оказалась оформленной на отлично, чувствовалась рука истинно арийского всеевропейского режиссёра. Например, у «Азова» работали свои операторы. Это были исключительно белокурые бестии, все как на подбор рослые блондинки моложе тридцати лет, звонкими голосами раздающие команды объектам съёмки. Где-нибудь в Европе подобное шоу устроить сейчас невозможно – насмерть заклюют левые или те же мигранты, но вот же вам, смотрите, Украина – страна возможностей.

То ли я пришёл раньше, то ли националисты кого-то дожидались, но собирались они долго, не менее часа. На акцию явилась вся местная пресса, соизволила явиться и Дина. Я видел, как в толпе мелькала её сине-белая курточка, но подходить не стал, не хотелось выглядеть назойливым.

Что характерно, полиции или национальных гвардейцев на месте не было вообще – молодчики могли бы при желании забить на месте меня или кого угодно, и им никто бы не помешал. Они и сами это чувствовали, с надменным превосходством глядя на случайных прохожих или местных журналистов. Впрочем, перед иностранными камерами юные неонацисты всё же заискивали – я слышал, как Дина гаркнула на одного из сотников, чтобы он заставил своих людей полностью развернуть плакаты к её оператору, и тот беспрекословно послушался.

Весь этот час ожидания я неспешно бродил среди готовых к построению молодых людей, вглядывался в их лица, вслушивался в разговоры, снимал короткие планы, но не решался поговорить ни с одним из них. Я просто не понимал, о чём их можно спрашивать. Не станешь же спрашивать у крокодилов, почему, дескать, вы нападаете на людей. Кроме того, крокодилы могут в процессе разговора запросто напасть и на тебя.

Но директор был настойчив в своих требованиях сделать полноценное интервью с каким-нибудь отъявленным неонацистом, и я честно пытался найти подходящую жертву.

В итоге я вспомнил об известном способе получения комментариев – когда чужая камера начинала работать с каким-нибудь интересным персонажем, я скромно подключался сбоку. Это, конечно, вызывало ненависть съёмочной группы, но в ходе работы они уже не могли на меня ругаться, не испортив интервью, а когда я видел, что интервью заканчивается, отходил в сторонку сам. Единственный минус такого способа добычи комментариев – вопросы задают другие люди, ты только слушаешь ответы. Но это было, кстати, и надёжнее – обычно мои вопросы ставят респондентов в тупик или вызывают агрессию.

Таким нехитрым способом мне удалось записать комментарий лидера этих националистических гопников, Андрея Билецкого. С виду приличный молодой человек, он потряс меня тем, что говорил на хорошем русском языке, демонстрировал богатый словарный запас, делал правильные ударения и очень грамотно строил фразы. Как эту образованность и интеллигентность можно было сочетать с пещерным национализмом, я не понимал. Кстати, именно тонтон-макуты Билецкого регулярно избивали коммуниста Андрея, а также ветеранов Второй мировой войны, глубоко пожилых мужчин и женщин, воевавших в сороковые годы прошлого столетия с немецкими фашистами.

Билецкий горячо говорил собравшимся журналистам о своём соратнике, каком-то не известном мне доселе Станиславе Краснове с позывным «Гонта», которого внезапно задержала коварная СБУ за незаконное хранение оружия.

– Нашего соратника Гонту сейчас избивают в застенках СБУ, абсурдно обвиняют в работе на Кремль. Станислава Краснова держат под арестом по сфабрикованному обвинению! Какое ещё «незаконное хранение оружия», если он воевал на Восточном фронте с русской нечистью? – задавался злободневным вопросом Билецкий.

Действительно, обвинять неонациста в незаконном хранении оружия на Украине было очень необычно. Вот уже несколько лет там орудовали целые батальоны штурмовиков, вооружённые не только стрелковым оружием, но и миномётами, БТР и даже тяжёлой артиллерией. Что за оружие должен был незаконно хранить конкретный неонацист, чтобы СБУ так возбудилась – атомную бомбу, что ли? Но этот вопрос я, конечно, задавать не стал, а через минуту первая колонна, состоящая из самых рослых и авторитетных националистов, двинулась по проспекту, движение на котором загодя заботливо перекрыла полиция.

Они шли молчаливой грозной колонной по шесть-десять человек в ряд. На многих были фирменные темно-синие куртки с эмблемами «Азова», остальные – в камуфляже.

Я забежал вперёд и стал снимать проходящих мимо меня нациков. Некоторые, к моему удивлению, нацепили на морды балаклавы или высоко подняли капюшоны, другие, завидев мою камеру, отворачивали или закрывали руками лица. Значит, всё ж таки была какая-то сила на Украине, которую они боялись.

Под привычные уже речовки «Украина – превыше всего!» и «Слава нации!», под которые многие активисты с восторгом вскидывали руки в узнаваемом нацистском приветствии, мы прошли через центр города. Прохожие глазели на шествие достаточно равнодушно, торопливо шмыгая по тротуарам.

Я встал на крыльце какого-то общественного заведения, снимая проход колонны.

– Я смотрю, болгарскому радио интересна любая движуха в Киеве? – услышал я рядом насмешливый голос Дины.

– Ну, интересно же, – начал зачем-то оправдываться я. Она в два прыжка забралась ко мне на тесное крыльцо, встала рядом. От её волос пахло какими-то знакомыми духами.

– Слава Украине! Героям слава!

– Что тут может быть интересного? – со странной интонацией спросила меня Дина. – Ты посмотри на их лица. Это же дебилы.

Мы стояли с ней на этом крыльце, почти соприкасаясь телами, и смотрели, как в центре Европы по перекрытому регулировщиками проспекту идут с неонацистскими эмблемами и криками практически школьники, совсем молодые парни и девчата.

– Э-э, возрождается национальное самосознание. Не без перегибов, но правительство держит ситуацию под контролем, – пробормотал я Дине в ответ.

– Один народ, одна страна, один вождь! – донеслось вдруг с проспекта. Молодчики зажгли файеры, взорвали несколько петард, снова заорали про единство нации и страны.

– Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer! Это же нацисты, это штурмовики Рема, ты разве не видишь?! – взвилась она вдруг с какой-то преувеличенной экзальтацией, толкнув меня плечом несколько раз, и мне вдруг пришло в голову, что она алкоголичка. Не духами от неё пахло, а джином.

– Водки выпьем? – предложил ей я, сам удивляясь этой идее. Последние двести гривен коту под хвост.

Глаза у неё разом вспыхнули:

– Конечно, пошли, тут совсем рядом отличное место.

Место, действительно, оказалось рядом, через сотню метров. Эти