Прайм-тайм - Лиза Марклунд

Барбара Хансон, штатный фельетонист газеты, извела массу бумаги, преследуя Мишель Карлссон. Она требовала, чтобы та ушла в отставку с поста ведущей программы, словно речь шла об избранном народом политике. Обвиняла Мишель в налоговых преступлениях, пусть эти данные не имели ничего общего с истиной. Критиковала ее за внешний вид, манеру говорить, зарплату, моральные качества, некомпетентность и поведение.

Коллективные нападки на Мишель, однако, начались только после того, как она возглавила дискуссионную программу, которую телекритики посчитали недостаточно острой и злободневной. Когда уже после пятого выпуска программу закрыли, злорадству не было конца. «Фиаско Мишель», «Падение королевы телевидения!» – кричала газета, а фотографию телеведущей, сделанную после заключения рекордного контракта, здесь же поместили под заголовком «Худшая сделка в истории Швеции». Хайлендер лично высказался в данной статье, что на покупку Мишель они смотрели как на долговременную инвестицию, рассчитывая получить прибыль через пару лет.

– Безумие какое-то, – сказала Анника и положила стопку пришедших по факсу бумаг себе на колени. – Почему мы писали так невероятно много об этой женщине?

Берит пожала плечами, сдвинула несколько вырезок и села на кровать. Статьи устремились к центру впадины, образовавшейся под тяжестью ее тела, и перепутались снова.

– Фактически Мишель помогала нам продавать газету. Все знали ее, и сначала она охотно делилась сокровенным и порой сама сообщала не лучшие факты о себе. Снялась на обложку приложения нагая и покрашенная в желтый цвет. Поведала, как она потеряла невинность, рассказала о лесбийском опыте из гимназической поры, согласилась на репортаж с больничной койки, когда сломала ногу, ну и все такое.

– Но этим все не ограничилось, – констатировала Анника.

– Нет, – подтвердила Берит и принялась рыться среди факсов. – Постепенно Мишель начала показывать зубы и тем самым стала еще более интересной. И тогда она превратилась в скандальную знаменитость, так ее теперь подавали, каждый человек, который мог сказать хоть что-то плохое о ней, отныне получал слово, а Мишель приходилось отвечать. По-моему, ты сидишь на одной из таких статей, именно эта, там…

Анника вытащила бумагу из-под колена, быстро пробежала текст глазами. В ней ведущий программы с канала-конкурента нападал на Мишель Карлссон, называя ее «мыльным пузырем», пустышкой. Если верить ему, миллионы шведов умели задавать столь же интересные вопросы, как Мишель делала это на телевидении, в отличие от него, конечно, поскольку ему самому удавалось это просто уникальным образом.

– Да, он полный идиот, – заметила Анника, рассматривая фотографию самодовольного загорелого мужчины средних лет.

– А за эти статьи нас привлекали к суду, – сказала Берит и взяла стопку, лежавшую сбоку от кровати. – Нам надо прочитать их внимательнее, чтобы мы знали, чего следует избегать.

Анника бросила взгляд на огромные заголовки.

«Мишель Карлссон – экономический преступник?» – кричал один из них на первой странице. Фотография, дополнявшая его, представляла собой паспортный снимок, вероятно почти десятилетней давности. Она испуганно таращилась в объектив, сильно накрашенная и с нелепой несовременной прической.

– Выглядит как автомобильный воришка, – констатировала Анника.

В самой газете статьи на данную тему заняли более восьми страниц. И все были подписаны Карлом Веннергреном.

«Из знаменитой звезды в экономические преступники – путь Мишель с телевизионного олимпа в зал суда», – гласил заголовок, объединявший их.

В этих материалах утверждалось, что Мишель Карлссон была фигурантом расследования биржевой аферы, в которой участвовало несколько компаний-однодневок. Фирма Мишель была одной из тех, которые, по мнению полиции, являлись «самыми ловкими мошенниками Швеции». Телезвезда якобы обратилась к ним с целью уйти от налогов и в результате заработала двенадцать миллионов, из-за чего подозревалась в соучастии в экономическом преступлении. Комиссар, занимавшийся данным делом, по сути, подтвердил всю историю, но указал, что владелице компании пока не предъявлено обвинение. Однако ожидалось, что это произойдет до конца недели.

На следующем развороте доминировала сложная схема, показывавшая, как осуществлялись подобные аферы. Анника долго рассматривала ее, прочитала пояснение, но, по большому счету, ничего не поняла.

Затем на двух страницах известные шведы выражали свое возмущение жадностью Мишель Карлссон, тем, как она, будучи телезвездой, могла подавать такой пример молодым женщинам. Даже если она и не предстанет перед судом, выглядело аморальным использовать дыру в законе в своих корыстных целях, пели они в унисон.

На последнем развороте автор попытался призвать Мишель Карлссон к ответу за мошенничество и преступную деятельность. Ее помещенная там фотография была сделана с нижней точки, в результате чего она представала на ней огромной и гротескной.

«Я не понимаю, о чем ты говоришь» – так, если верить репортеру «Квельспрессен» Карлу Веннергрену, ответила ему Мишель.

Вообще набранные жирным шрифтом между короткими ответами вопросы занимали здесь большую часть текста. Многие из них были морального характера. Как, например: «Считаешь ли ты правильным, когда богатые люди идут на преступление, лишь бы уклониться от налогов?» Ответ на него не отличался ясностью и вполне мог вызвать раздражение читателей. Анника сомневалась, что Мишель Карлссон поняла, что ее будут цитировать.

Вопрос «В какой тюрьме ты предпочла бы отбывать наказание?» явно окончательно вывел тележурналистку из себя. Она закричала: «Чем ты, черт возьми, занимаешься? Ты что, с ума сошел?» И это последнее предложение использовали в качестве заголовка всего разворота.

– Извини меня, конечно, – сказала Анника, – но я, наверное, пропустила это дело. Чем все закончилось в суде? Ее осудили?

Берит тяжело вздохнула:

– Как видишь, у Веннергрена, очевидно, имелся хороший источник относительно данного мошенничества. Ему даже удалось получить регистрационные номера большинства замешанных в этой истории фирм, но именно там все пошло наперекосяк.

– Как?

– Никто не знает, но где-то произошла путаница с номерами.

Анника зажмурила глаза:

– О нет.

– О да, оказалось, что замешанная в мошенничестве фирма вовсе не принадлежала Мишель Карлссон. По словам Веннергрена, либо полиция, либо Патентно-регистра-ционное управление что-то напутали с цифрами, и правление редакции в конечном итоге поверило ему.

– Но как же комиссар? – спросила Анника, испытывавшая большое доверие к полицейским источникам.

– Ни он, ни Веннергрен не называли имен при разговоре. Они говорили только о некой женщине в роли одного из подозреваемых.

– Но неужели он не проверил ее?

– По данным ПРУ, ее фамилия была Карлссон, а прочие инициалы М и Б. В дальнейшем оказалось, что это просто подставное лицо, психически нездоровая девушка, которую в суде полностью признали невиновной в том, что она числилась владельцем участвовавшей в афере фирмы.