Калигула - Игорь Князький

Литературные труды Германика на двух языках не были необычным делом для представителя правящего в Империи рода. Известно, что и Тиберий пробовал себя в поэзии на греческом языке{78}.

Из Афин Германик с семьей отплыл на остров Эвбею, расположенный к северу от берегов Аттики. И здесь маленький Гай мог услышать от отца увлекательнейший рассказ о великих событиях прошлого, в местах этих происходивших. Ведь именно от берегов Эвбеи из гавани Авлиды великое войско ахеян во главе с царем Микен Агамемноном на 1186 кораблях отплыло под Трою.

Следуя по пути флота Агамемнона, Германик на своих кораблях двинулся через Эгейское море. Но до того, как он прибыл к берегам древней Троады, ему пришлось сделать остановку на острове Лесбос. Здесь, на родине великой поэтессы Сапфо, он вновь стал отцом: Агриппина родила ему дочь Юлию, третью сестру маленького Гая. Юлия стала последним ребенком Германика и Агриппины. Далее путешествие Германика продолжилось в Мраморном море. Посетив Византий, он достиг выхода в Понт Эвксинский. При этом Германик не только наслаждался знакомством с древними и прославленными местами греческой истории, но проявил себя как человек истинно государственный. В посещаемых им провинциях он старался успокоить внутренние раздоры и защитить население от произвола должностных лиц.

Интересовали Германика и знаменитые священнодействия — мистерии, каковыми был знаменит остров Самофракия на севере Эгейского моря. Там сохранялся и поддерживался культ древнейших божеств Греции Кабиров, по свидетельству Геродота, восходивший к древнейшим обитателям этих мест пеласгам{79}. Но ознакомиться со священными сказаниями пеласгов Германику не довелось, поскольку корабли его не смогли преодолеть сильнейшего северного ветра и подойти к заветному острову.

Зато удачной оказалась поездка в Илион — место, где стояла древняя Троя и где происходили самые знаменитые события Троянской войны. События эти каждому просвещенному римлянину были прекрасно известны, и детей своих с ними они знакомили с раннего детства. Потому нам нетрудно представить, как в то время, когда корабли Германика входили в залив, на берегу которого некогда высились стены Трои, он рассказывал маленькому Гаю, что вот так же некогда корабли Агамемнона приближались к троянскому берегу. Здесь их уже во всеоружии ожидало войско троянцев во главе с могучим Гектором, сыном царя Приама. Ахеяне знали, что, согласно предсказанию, первый, кто ступит на троянскую землю, непременно погибнет. Потому хитроумный Одиссей сначала бросил на берег свой щит и ловко прыгнул на него с корабля. Ахейский герой Протесилай не увидел щита Одиссея и потому не понял, что тот ступил не на землю троянцев, а на свой щит. Протесилай, решив, что он уже не будет первым воином, ступившим на троянский берег, отважно бросился с корабля на троянцев и был поражен тяжелым копьем могучего Гектора. Так пролилась первая кровь Троянской войны.

Германик с Гаем конечно же прошлись вдоль берега моря от гор Сикейона до гор Ройтейона, где был разбит лагерь ахейцев. Отец мог показать сыну, где разбили свои шатры непобедимый Ахилл и доблестный Аякс Теламонид, где стоял шатер самого Агамемнона, близ которого была площадь для собраний воинов. Симпатии римлян, разумеется, не могли быть на стороне ахеян, ведь предками их почитались троянцы. Великий Вергилий в своей поэме «Энеида» увековечил предание о том, как в роковую ночь гибели Трои троянцу Энею, сыну богини Венеры, во сне явилась тень погибшего в бою с Ахиллом Гектора. Тень героя повелела Энею вывести из Трои своего престарелого отца Анхиза и маленького сына Аскания Юла. Эней, повинуясь словам тени Гектора, набросил на себя львиную шкуру, посадил на плечи отца, который уже не мог идти сам, и взял за руку маленького Аскания Юла. Так начинались долгие странствия Энея, которые в конце концов завершились на земле Италии, предназначенной богом Аполлоном троянцам для основания нового города. Маленький Асканий Юл, сын Энея, внук богини Венеры, стал прародителем великого римского рода Юлиев, а значит, и предком Юлия Цезаря Германика и Гая Юлия Цезаря Калигулы. Так отец и сын почтили место, откуда начиналась история Рима и их славного рода. Они осмотрели все, что было достойно внимания как знак переменчивости судьбы и как памятник происхождения римлян{80}.

Пребывание в этих прославленных местах вдохновило Германика на стихи, посвященные событиям далекой Троянской войны и написанные им и на латыни, и по-гречески. «Гектор, сын Марса, если позволят, чтобы речи мои достигли тебя, утешься в этой земле, твои потомки за тебя отомстили, твоя родина Илион снова ожила и стала известной, хотя и не столь храброй, но такой же дорогой Марсу; скажи Ахиллу, что все его мирмидоняне убиты и что Фессалия была порабощена славными потомками Энея»{81}.

Эта надпись должна была быть выбита на могильном камне великого троянского героя. Сами строки Германика исключительно интересны с точки зрения восприятия римлянами событий седой древности в связи с делами дней настоящих: покорив Грецию, римляне отомстили за гибель Гектора; унижение покоренной Фессалии, откуда были родом воины народа мирмидонян, чьим повелителем был Ахилл, есть историческое отмщение погубителю сына Приама. И отмщение это коснулось всех мирмидонян — все они убиты, и земля их порабощена потомками Энея — римлянами.

Маленький Гай слушал и запоминал рассказы отца, цепкая детская память навсегда сохранила картину этих прославленных мест. И вновь нельзя не коснуться впечатлений детства Калигулы. Симпатии его как юного римлянина естественным образом должны были быть исключительно на стороне троянцев. Кто знает, может, он и оплакал судьбу героя Гектора, к могиле которого привел его отец, рассказавший ему о роковой схватке Гектора с Ахиллом, о том, как Приам вымаливал у Ахилла тело погибшего сына, о похоронах героя. Наверняка пояснил ему отец и смысл своих стихов, посвященных римскому отмщению за Гектора. Когда же он вскоре познакомился с текстом поэм Гомера, то явная симпатия великого аэда (сказителя) к врагам троянцев ахеянам не могла не огорчить его. Не потому ли впоследствии Калигуле приписывали помыслы уничтожить поэмы Гомера? Конечно, правитель Римской империи не мог опираться только на свои детские впечатления. Гай обрел себе в антигомеровских взглядах опору в творениях великого философа Платона, который не нашел Гомеру места в измышленном им идеальном государстве. Вот и приговаривал Калигула: почему Платон мог изгнать Гомера из устроенного им государства, а я не могу?{82}

Из городка Илион, основанного римлянами близ развалин Трои в память о великих предках, Германик направился к святилищу бога Аполлона в Кларосе, где находился один из наиболее знаменитых оракулов. Путешествие заканчивалось. Далее путь Германика и его семьи лежал на Восток, где должно было решать те сложные дела, которые накопились в этих провинциях Империи. Римлянин не мог приступить к сколь-либо важному делу, не получив прорицания от богов. Прорицание было получено. Как и всякое подобное предсказание, оно излагалось иносказательно, дабы каждый нашел в нем что-либо понятное, а лучше всего — устраивающее. Бывали, конечно, и предсказания мрачные, вынуждавшие порой обратившихся к оракулу отказываться от намеченных дел. Разумеется, неизвестно, что гласило предсказание оракула Кларосского, но говорили, что Германику была возвещена преждевременная кончина{83}. Если это прорицание не было придумано впоследствии, когда ранняя смерть настигла Германика, то дела свои на Востоке начинал он с тяжелым сердцем.