Реалити-шоу "Замок" - Ксения Баштовая

Я опустила глаза.

Разговоры-разговоры. Вот только. Я так и не знаю, он это или не он…

— О, — разглядел табличку на двери деканата мой спутник, — вот и дошли. Спасибо огромное! Без вас я бы точно заблудился. Вы здесь преподаете?

— Что вы, — рассмеялась я. Правда, смех вышел слегка натянутым. — Учусь. С сегодняшнего дня — на четвертом курсе.

— Надо же, — хмыкнул он. — Меня как раз на четвертый перевели, бывают же такие совпадения.

Вытащив из кармана белоснежный платок, парень снял очки, небрежно протер стекла. А когда надевал оправу, под дужкой, на виске, на мгновение мелькнул небольшой шрам».

Следующая страница была девственно чиста.

Лахея заглянула ближе к полудню, когда Клоти уже окончательно уверовала в собственную безнаказанность. В самом деле, раз никто не замечает, то можно со спокойной совестью…

— Что это?! — грозно вопросила посетительница, не отрывая настороженного взгляда от клотиной работы, и в голосе ее несчастная плетельщица услышала свой смертный приговор.

— Работа моя.

— Чу-у-у-удненько, — задумчиво хмыкнула Лахея. — Работа, значит. А то, что цвета не те, мы, конечно, не видим! Слепая, что ли?! Или может дальтоник? Так это мужское заболевание.

— Прекрати, Лахезис! Не смей меня оскорблять! — вспыхнула Клоти. — То, что ты плетешь войны, не дает тебе право… В конце концов, я тоже мойра!

— Да что ты говоришь?! — фыркнула ее собеседница. — Мойра она! Значит, как Локки глазки строить, так ты норна! Как перед Меркурием хвостом крутить, так — парка. А тут вдруг вспомнила, что мойра на самом-то деле?

Девушка опустила глаза, нервно теребя ткань хитона.

— Клоти, пойми, — мягко начала Лахесис, не сводя настороженного взгляда с цилиндра, вывязанного юной мойрой. — Это ведь судьбы. И мне, может, все равно, я-то могу тоже не заметить… А если проверяющие прибудут?!

И ведь как накаркала.

Возможно, эта сказка должна была меня успокоить, настроить на лиричный лад. Возможно. Вот только ничего, кроме новой волны раздражения, я не почувствовала. Ложь это все! От первого до последнего слова!

Любви не существует. Это все выдумано писателями. Что Дюма в своих «Трех мушкетерах» набрехал (а поведение д'Артаньяна там вообще, мягко говоря, не патриотично!), что этот вот писатель, которого я сейчас прочитала.

Не было ничего у этой Таи хорошего! Не-бы-ло! Пират этот зеленоглазый, даже не пришел к ней, после того как из картины вылез! Да и не вылезал он вовсе! Галлюцинация это была массовая! А кислотой она, небось, сама плеснула! И вообще.

Что именно «вообще» я так и не додумала. Злобно зашвырнула книгу в дальний угол, резко встала на ноги. Все! Сейчас вот найду Ллевеллина и расскажу ему, какой он козел! Пусть знает!

Ну, или я хотя бы постараюсь ему это рассказать.

Рыцаря я нашла в зале, чьи стены были увешаны таким количеством колющих и режущих предметов, что это невольно наводило на мысль о суетности земного бытия. Напротив Ллевеллина замерло странное полупрозрачное существо, более всего напоминающее корявый детский рисунок: кривой набросок сероватого туловища, блеклые пятна глаз, темный провал рта. Единственное, что выглядело реальным, — это меч, который странное существо сжимало в узловатой лапе. Я испуганно шагнула к Ллевеллину, но остановилась, разглядев в руке у Рыцаря похожую железяку. Раз парень не бросается с воплями на стены, логично предположить, что все, что я вижу, не более, чем тренировка?

По большому счету, я шла рассказывать Ллевеллину все, что я о нем думаю (ой, нет, все не надо! Я сейчас такого понадумаю!), а раз так, стоило подойти, похлопать его по плечу и вдумчиво поведать обо всем надуманном, но что-то останавливало меня. Ну, не могла я вот так вот запросто обпарафинить человека. Попытавшись подобрать наиболее подходящее оправдание, я решила убедить себя, что просто раньше никогда не видела тренировок. Вот. Хоть полюбуюсь.

Придя к столь оптимистичным и успокаивающим выводам, я оглянулась по сторонам и уселась на небольшую, случайно обнаружившуюся у входа, лавочку.

Рыцарь отсалютовал своему сопернику мечом. И атаковал первым.

Даже если отбросить в сторону все личные пристрастия и антипатии — Ллевеллин красив. Очень красив. И сейчас, сидя на лавочке и краем глаза наблюдая за боем, я невольно задумалась.

А что же дальше? Что ждет его? И меня…

Ну, с ним-то все понятно и так. Он красив, умен, воспитан. А я. У меня нет даже половины его способностей! Найдет Ллевеллин себе какую-нибудь девицу (благо поблизости, судя по всему, куча всяких деревень), благо поблизости, судя по всему, куча всяких деревень, нарожает детишек, а я. А я что, так и останусь старой девой?!

Буйное воображение мгновенно изобразило убеленного сединами Ллевеллина, и присобачило рядом уцепившуюся за руку Рыцаря пухленькую дамочку с физиономией давешней Хайночки. После секундной заминки поблизости обнаружилось с десяток разновозрастных детишек.

Я тихо хлюпнула носом.

Воображение пожало плечами и спокойно намалевало неподалеку старушку-веселушку в стиле классической Бабы-яги. А после добродушно пояснило, что подразумевает именно меня.

Я разревелась.

Интересно, она по жизни такая истеричка, или еще не до конца здесь обжилась?

Кружевной батистовый платок, который мне подсунули под самый нос, я заметила не сразу — мысли были заняты сплошным самокопанием, так что мне просто было не до платка. Наконец, я таки обратила зареванный взор на кусочек ткани, выцарапала его из руки Ллевеллина, вытерла слезы, шумно высморкалась и подняла взгляд на так некстати подошедшего Рыцаря, А что? Сижу, плачу, никого не трогаю, а он тут.

— Как вы, миледи? — поинтересовался парень, не отводя от меня перепуганного взгляда. — Что-то случилось?

— Нормально, — мрачно буркнула я. — Ничего.

И вообще чего он так на меня уставился?! Фехтует — ну и пусть фехтует дальше, а я…

Только теперь я заметил, что туманный противник Ллевеллина исчез. Попросту растаял в воздухе. Рыцарь же убедился, что более подробного ответа о причинах моего слезоразлива он не получит, кивнул и направился мимо меня к выходу.

Не поняла?!

— Ллевеллин, ты куда?!

Рыцарь, на мгновение задержавшись в дверях, бросил на меня непонимающий взгляд:

— Я выполняю ваш приказ, миледи! — и растаял в воздухе вслед за тем непонятным призраком.

Может кто-нибудь объяснит мне, что происходит, и куда он пошел?!

В любом случае, просто так сидеть и хлопать глазками, я не могла — совесть не позволяла. Нет. Я понимаю, совесть — понятие философское, и вообще, но надо ж в конце концов знать, куда Ллевеллин подевался! Это ж ненормально, когда человек попросту тает в воздухе.