Сладкий плен его объятий - Александра Хоукинз

– Вы утверждаете, что моей дочери нужно выйти замуж, и именно за вас. Мне кажется, что в вашей жизни далеко не все гладко. Я слышал, что этот денди Невин имеет виды на мою девочку. У него есть титул, и он собирается использовать это должным образом.

Рейн с трудом удержался от желания снова прикоснуться к дергающемуся веку.

– Если вас интересует титул, то у меня он тоже есть. В последнее время я предпринял определенные шаги, чтобы упрочить свое положение в обществе.

– А как насчет денег?

– Я сколотил довольно приличное состояние, удачно поместив имевшийся у меня капитал. Так что мой титул и принадлежащие мне земли должны удовлетворить даже такого старого корыстолюбца, как вы.

– Значит, старый козел отказал тебе, да? А я полагал, что мы с тобой прошли полный курс стратегии и тактики ведения переговоров.

Рейн наблюдал за тем, как полосатая кремово-коричневая ящерица длиной в десять дюймов[3]карабкается по руке его друга. Животное уселось на плече у хозяина, повернуло широкую плоскую голову в сторону Рейна и стало пристально его разглядывать.

– Ну, по крайней мере, я предпочитаю общество людей.

Веселый смех доктора сэра Уоллеса Брогдена, который был на год старше Рейна, создавал впечатление, что он вполне здоров. Но природная острая наблюдательность виконта усилилась благодаря многолетней практике. Случайный человек увидел бы лишь морщины на лице тридцатидвухлетнего врача. Рейн понимал, что это следы мучительных приступов боли, от которых Брогден страдал в течение многих недель, а то и месяцев. Нечеткое произношение некоторых слов было результатом не бурно проведенной ночи в любимом клубе, а солидной дозы настойки опиума. Рейн как бы между прочим придвинулся ближе к нему. От его друга исходил легкий запах алкоголя и отчетливый запах гниения.

Ящерица устроилась поудобнее и открыла рот. Тишину нарушил громкий щелкающий звук.

– Апала чувствительна, как и любое существо женского пола. – Брогден погладил свою любимицу. – Тихо, тихо, милая.

– Кажется, без твоего руководства я потерял эти пять лет. Может быть, тебе следует остаться в Англии до полного выздоровления? Будешь развлекаться, наблюдая за моими неудачными ухаживаниями.

Рейн говорил беззаботно, глядя на свое отражение в зрачках Брогдена, расширенных почти до размеров радужной оболочки.

– Ха! Видимо, придется, мой друг! Хотя не помню, чтобы у тебя когда-либо были затруднения в общении с дамами, когда мы с тобой плыли на «Когте грифона». – Брогден поморщился и закашлялся, прикрыв рот рукой, чтобы скрыть свои истинные чувства. – Ненасытное животное, – пробормотал он добродушно.

– А ты ревнуешь?

– Как всегда.

Рейн улыбнулся. В памяти у них обоих сразу же возникла душная ночь в Бомбее, украденный бочонок рома и три очень изобретательные и усердные индианки.

– Англичанки не такие.

– Вам просто попадаются не те дамы, мистер Типтон. – Брогден вытер покрасневшие глаза. – Быть может, мне следует отказаться от путешествий и показать тебе, в какие игры надо играть с этими сладкими, как медовая вода, прелестницами?

Воспользовавшись возможностью продолжить эту тему, Рейн указал на ногу Уоллеса, умело укрытую шалью.

– Ну, если ты собираешься волочиться за дамами, то давай посмотрим на твою ногу.

– Неужели я выдал себя? – Брогден в изумлении широко открыл глаза. – Как правило, никто ничего не замечает. Обычно я устраиваюсь в этом кресле, когда жду посетителей.

– Мне повезло, у меня был отличный учитель, – мягко ответил Рейн.

Не спрашивая разрешения, он снял шаль и бросил ее на пол. Вытянув из-под стоявшего рядом стула ящик из красного дерева, Рейн достал оттуда ножницы. Умелые руки осторожно сре́зали повязку, не коснувшись раны. Брогден прихлебывал из чашки, которую небрежно держал в руке.

– Значит, ты доволен своей жизнью здесь?

– Доволен. Однако я бы… – Рейн охнул, сняв старую повязку. – Господи, Уоллес, ты что, хочешь угробить себя?

Он поднялся, прошел в другой конец комнаты и позвонил, вызывая слугу.

– Все действительно так плохо? – Брогден отцепил ящерицу от своей шеи.

– Ее надо ампутировать, осел ты упрямый!

В комнату вошла усталая служанка.

– Звали, сэр?

– Ваш хозяин болен. Скажите повару, чтобы он держал чайник на плите. Мне нужно много горячей воды и чистое полотно, чтобы перевязать ему ногу.

– Я лично за этим прослежу, сэр!

Служанка исчезла так же незаметно, как и вошла.

– Я не хочу потерять ногу, Рейн.

Виконт видел, что Уоллес полон решимости, подобно фрегату с пятьюдесятью пушками и сломанным штурвалом. Рейн расправил плечи и приготовился к бою.

– Зачем тебе две ноги, если ты и месяца не протянешь?

Брогден глубоко вдохнул и медленно выдохнул:

– Нахальный молокосос-скандалист! Я знаю свое дело.

Молча приподняв брови, Рейн открыл ящик и вынул оттуда хирургические щипцы. Ответ на свой вопрос он получил, когда забирал у друга чашку.

– Отдай!

Рейн никак не отреагировал на эту команду, сосредоточившись на своей задаче.

– Знаешь, меня укусила обезьяна, – сказал Брогден, стараясь не смотреть на поврежденную ногу. – Месяца два назад. Кто-то решил, что она ручная, и держал ее у себя в доме.

– М-м-м…

В конце концов, не в состоянии больше выдерживать молчание, Брогден взревел:

– Да скажи же что-нибудь! Я приехал черт знает откуда, чтобы ты спас мне ногу.

– Это личинки.

– Что?

Рейн продолжал рассматривать ногу, не поднимая головы.

– Личинки разъедают твою ногу, а опиум уничтожает то, что осталось от твоих мозгов. – Он стал извлекать мерзких тварей одну за другой и бросать их в чашку. – Боже, какая гадость! Уж лучше пуля в сердце.

Появилась служанка. В руках у нее был огромный горшок с водой, над которой поднимался пар, и сверток чистого полотна.

– Вам понадобятся в помощь мужчины, сэр?

Рейн поднял голову и встретил умоляющий взгляд Брогдена. Этот человек стал ему другом в самый тяжелый момент жизни, когда даже ближайшие родственники забыли его имя. Брогден обеспечивал Рейну защиту, давал ему деньги, когда в этом была необходимость; он научил виконта искусству, которое помогло тому найти свой путь в жизни. Рейн оторвал взгляд от умоляющих, полных слез глаз и заставил себя обратиться к служанке.

Встревоженная Апала щелкала: «геко-геко-геко».