От кутюр - Джейсон Томас

На ступеньках внушительного здания Нью-Йоркской публичной библиотеки на Сорок второй улице собралась обычная разношерстная толпа. Персонал библиотеки заботился о том, чтобы лестница всегда своевременно очищалась от снега и даже сразу после метели студенты, бродяги, домохозяйки, бизнесмены и прохожие могли здесь собраться. Разносчики продавали жареные каштаны и дымящиеся хот-доги, сдобренные горчицей. Торговцы наркотиками предлагали всем и каждому слабый кокаин, марихуану, смягченную ореганом, и большие надежды.

Марселла заметила, что они уже надели футболки. Еще нет и нуля градусов, а они уже распахнули толстые зимние пальто, чтобы продемонстрировать яркие майки. Все безумно устали от тусклых красок зимы. И она мысленно это отметила.

После сумасшедшего дома Сорок второй улицы началось то, что, видимо, могло сойти за шик Пятой авеню. На самом деле многие из когда-то процветавших и изысканных магазинов сменились базарами восточных ковров, распродажами уцененной видеотехники и агентствами по продаже авиабилетов. Но здесь все еще оставались магазины Сакса, Бергдорфа, Бонуита, Тиффани, Картье и глыба бетона, именовавшаяся Рокфеллеровским центром.

Марселла лучше многих знала, какие сокровища можно найти в этом раю кредитных карточек. Она была в курсе даже едва уловимых изменений в деятельности энергичных людей, отвечающих за связи с общественностью, которые проводили бесчисленные ленчи за вареной форелью во «Временах года» и «Вздохе голубки».

— Проклятие, еще даже нет половины одиннадцатого, — произнесла она, сверившись с наручными часами.

Она решила взглянуть на конькобежцев у Рокфеллеровского центра. Лед монополизировала какая-то полная девушка в слишком короткой юбке, совершавшая опасные повороты и поднимавшая при этом ноги. Лишь несколько человек собрались вокруг катка и смотрели вниз. Через час здесь будет полным-полно народу, желающего расслабиться в обеденный перерыв, и тогда представление будет поинтереснее.

Марселле стало жалко пухлую девицу в тесном платье, которая выплескивала свое разочарование на лед. Это было так характерно для многих жителей Нью-Йорка. Они приехали в этот город, чтобы стать центром внимания, и пытаются отвоевать себе место под солнцем. Но у них часто не хватает талантов, или мозгов, или индивидуальности, или денег, или удачи, чтобы стать кем-то большим, чем просто еще одним человеком из толпы, которая на каждой улице ожидает у перехода сигнала светофора. Поэтому они и цепляются за мгновение, имитирующее славу. На мгновение они убеждают себя, что действительно талантливы, известны и желанны. Марселла с сочувствием смотрела на толстушку на льду.

— Эй, китиха, хочешь познакомиться с моим гарпуном? — крикнул катающейся девушке стоявший у ограды подросток.

Его голос эхом отразился от высоких зданий, прозвучав неожиданно громко в утренней тишине.

Девушка резко остановилась, не зная, как реагировать.

Марселла повернулась и подошла к юному насмешнику.

— Эй, мальчик, что-то не похоже, чтобы твой гарпун с этим справился. Держу пари, он у тебя не такой большой, как твой рот.

Паренек ошалело взглянул на Марселлу. Он ответил бы целым набором ругательств, но не привык, что его оскорбления возвращает ему красивая женщина. И что еще хуже, его приятели стали над ним смеяться.

— Да пошла ты! — пробормотал он и скрылся с глаз.

Марселла повернулась к девушке на льду:

— У вас прекрасно получается. Не останавливайтесь.

С этими словами она принялась аплодировать, ее тут же поддержали пожилая пара и группа туристов, по всей видимости, из Германии.

Девушка улыбнулась. Она покатилась по кругу, набирая скорость. И винтом взметнулась в прыжке. Все снова зааплодировали. Девушка на льду получила свой звездный миг.

Марселла постояла у катка еще несколько минут и решила, что пора идти на встречу с Марти в отеле Пирра.

Марти Голден не любила Нью-Йорк. Если бы офис «Высокой моды» находился в Лос-Анджелесе, а еще лучше в Беверли-Хиллз, она подтолкнула бы мужа к покупке журнала значительно раньше.

Уже давно ее журналистский инстинкт подсказал ей, что «Высокая мода» может стать великолепным дополнением империи Сола. Кое-кто говорил: «С чего это Марти Голден считает, что у нее есть журналистский инстинкт? Она никогда не работала в газете или журнале. А пишет она, только когда ставит подписи на чеках. Что она знает, кроме того, что она — жена босса?»

Солу Голдену было достаточно, что Марти — просто жена босса. Но закулисные обвинения в адрес Марти Голден были несправедливы. Она и вправду ничего не знала о ежедневной рутине, связанной с управлением издательской империей, но у нее был отличный нюх на вкусы потребителей. Разделы, касающиеся пищи и моды, в крупнейших газетах ее мужа были расширены по ее настоянию. Результатом стали возросшая аудитория и большая привлекательность этих изданий для рекламодателей. Это также означало дополнительные миллионы долларов к прибылям «Голден лимитед». Марти предложила, чтобы по кабельной сети начали показывать пятнадцатиминутные сюжеты о светском образе жизни, которые не только сразу же помогли заполнить неудобные перерывы между фильмами, но и стали настолько популярными, что «Голден лимитед» создала свой собственный отдел новостей. А теперь Марти хотела, чтобы «Высокая мода» придала «Голден лимитед» оттенок элитарности. Никто не ставил под сомнение успех Голдена, но теперь ему стал необходим имидж первоклассности.

День обещал быть интересным.

Марти начала подготовку к разведывательной операции сразу же после того, как накануне рано вечером, сразу же после пяти, позвонила Сильвия Хэррингтон. Обычно в это время Марти в номере не было, потому что в пять часов она, как правило, встречалась с Солом за коктейлем. Но Марти ждала этого звонка. Сильвия Хэррингтон тоже ждала, надеясь, что во время часа коктейлей никто не ответит. Тогда она просто оставит сообщение и окажется вне досягаемости, когда позвонит другая сторона, а значит, избегнет и ленча.

Разговор начался с вопроса, заданного надменным голосом:

— Это миссис Голден?

— Да.

— Подождите, соединяю мисс Хэррингтон.

Щелчок. Телефон молчал в течение нескольких тщательно выверенных минут, пока Сильвия Хэррингтон заставляла жену магната издательского дела ждать.

Но Марти Голден повесила трубку.

Телефон зазвонил снова.

— Нас, должно быть, разъединили, миссис Голден. — Голос секретаря звучал еще более высокомерно.

— Нет. Я положила трубку, — сказала Марти.

На том конце раздался вздох потрясения, затем наступило молчание. Секретарша решала, заговорить ли с этим бесстрашным голосом еще грубее или проявить уважение. По счастью, она выбрала уважение.

— Прошу прощения. Она сейчас возьмет трубку. Ей позвонили из Парижа, когда она хотела подключиться на вашу линию.