Тайна совещательной комнаты - Леонид Никитинский
Шрифт:
Интервал:
— Да мне и старая твоя нравилась, — сказала Алла, — А ты что, мимо ехал?
— Не, я специально, — сказал сын. — Позвонил — тебя нет, я сообразил, что ты с собакой гуляешь, вот только в магазин заскочил, и к тебе.
— Я, вообще, случайно рано освободилась, — сказала она. — В суде в половину шестого положено заканчивать, но там каждый день раньше отпускают. Бардак!
— В суде? — удивился он. — Что ты там делаешь, мать?
— Я же присяжная, — сказала она. — Вторую неделю уже туда хожу. Тебе что, отец не говорил?
— Нет. Для чего ты туда пошла? Там разве деньги платят?
— Ну, немножко платят, тем более у меня же в школе отпуск длинный. Да и интересно, можно же посмотреть разок. А ты вот даже и не знал…
— Ну да, если отпуск, — согласился сын, — Но я бы не пошел. Ты что, еще не поняла, что такое наш суд? А, мам? Ты же сама раньше бизнесом с нами занималась. У нас же обыск был, еле откупилась. Ты забыла? Какой суд?
— Ну, вот я теперь и есть суд, — сказала Алла. — Вот как раз для этого.
Сын насмешливо посмотрел на мать, но обнял ее и зарылся носом в ее волосы, которые и после этого остались немыслимым образом аккуратно уложенными. Он знал этот мамин фокус, но так и не смог понять его секрета. Конечно, она была ему родной, единственной, и он, в общем, уважал отца за то, что отец никогда не сможет полюбить другую женщину. Хотя мать отказалась переезжать в новый дом, и ее не было с ними в самую трудную минуту, когда нависло уголовное дело по таможенному складу. Она не испугалась, конечно, просто щепетильность, ее уж не переделаешь. Одно слово: Сольфеджио. Он отступил в сторону и начал смеяться:
— Ой, мама, мама, как я тебя узнаю!.. Кого хоть ты судишь?
— Да там одного, такого же, как ты, — сказала она, — Вот повзрослеешь немного, я тебе тогда расскажу. Тут отец, кстати, был, денег оставил. Может, тебе надо?
— Мне?! Да мне-то зачем? Может, лучше я тебе дам? Тебе на что надо? Может, вот Кристофера полечим у хорошего ветеринара? А? Полечить тебя, Кристофер?
— Да его лечи не лечи, — сказала Алла, — Это старость называется, это уже не лечится. Не все в этой жизни лечится, дорогой ты мой сынок.
— Ну ладно, ладно, опять учить. Вот, только придешь к тебе, ты сразу и учить, так же нельзя. Пойдем, я пакеты отнесу, училка.
Они пошли к подъезду, и пес сразу радостно побежал следом.
Вторник, 27 июня, 18.00
Присяжный Петрищев зашел в церковь, перекрестится и замер посредине, ожидая, когда священник, чем-то занятый у алтаря, обратит на него внимание. Наконец отец Леонид его заметил и, блеснув в полутьме нарочито немодными очками, с дежурной приветливостью махнул ему рукой. Петрищев пошел через почти пустую в этот час церковь в сторону алтаря, и священник отметил, что вид у него был уже куда более свежий, одет он был аккуратно и сохранял теперь лишь отдаленное сходство с медведем.
— А вы, я смотрю, уже и подстриглись, — сказал батюшка. — Так вам хорошо, очень хорошо, это правильно. Человек создан по образу и подобию Божию, нельзя, сын мой, опускаться. Вот видишь, вера твоя спасает тебя. Сколько ты уже не пьешь?
— Вторую неделю, батюшка.
— Молодец! Ну и чем ты еще занимаешься?
— Книжку читаю, как вы велели, и в суд хожу, — отчитался Петрищев. — В суд присяжным, мы там контрабандиста судим, я же вам говорил…
— По правде судите? — спросил вскользь священник, у которого не было много времени, чтобы выслушивать рассказы Медведя о каком-то контрабандисте.
— Стараемся по правде, батюшка. Только иногда ругаемся там. Не по делу, а так, из-за пустяков, в общем. Люди все уж больно разные. А это делу может повредить.
— А! — обрадованно сказал священник, который знал рецепт от такой беды, — Вы вот что. Сейчас икону Троицы Пресвятой старозаветной купите в свечной лавке и носите с собой или поставьте там. И будет у вас мир.
— Пожалуй, у меня денег с собой сейчас не хватит на икону, — с сомнением сказал Петрищев. — Что же делать-то?
— А вы бумажную купите, — посоветовал священник, — Деревянная лучше, но по-церковному считается, что всякая икона подлинник, хоть на картоне, хоть на чем. А Троица, она от розни очень помогает.
— О! — восхищенно ахнул Медведь. — А если они будут возражать, присяжные, ну?
— Не будут, если объяснишь, — сказал священник, уже теряя терпение. — Ты скажи: когда иноки давали преподобному Андрею Рублеву наказ написать им икону чудотворной Троицы — ну, эту, знаешь… они ему так наказали: «Да воззрением на Святую Троицу побеждается страх ненавистной розни мира сего».
— Как-как? — ошарашенно переспросил Медведь, — Можно я запишу?
— Да сейчас я сам напишу тебе на бумажке, — нетерпеливо махнул рукой батюшка и зашел в алтарь, где хранилась у него бумага с карандашом.
Петрищев, пересчитав деньги, купил в лавке иконку и свечку, взял у священника, поцеловав ему руку, бумажку со словами и поставил свечку настоящей, большой иконе ветхозаветной Троицы. Она и раньше нравилась ему, если честно сказать, больше, чем новенький Спас или даже Богоматерь. Те были, конечно, благостны, но похожи на нынешних людей. А в старых ликах ангелов Троицы, которые тоже были благостны, но вовсе на людей не были похожи, было что-то трудное для понимания, но несомненное. Лицо его угреватое сияло. Петрищев вышел из церкви, крестясь правой рукой, а левой прижимая иконку и бумажку со словами к груди.
Вторник, 27 июня, 18.00
Зябликов, поскрипывая ногой, завернул в уже знакомую пивную. За столиком, на котором стояли в рядок кружки пива и тарелки с креветками, его поджидал подполковник Тульский. Он то лениво клевал креветки, то вдруг бросал быстрые взгляды по сторонам и за окно. Народу, впрочем, в баре было немного.
— Привет, Майор, — сказал Тульский, подвигая ему ногой кресло. — Ну, как процесс?
— Да что-то не очень, — сказал Зябликов. — Правда, да убийства мы еще не дошли, а контрабанда какая-то хреновенькая у вас, если честно. Так считать, мы все тут сплошь контрабандисты. Вот мы свою аппаратуру, всякие микрофоны там или камеры как-то по-другому, что ли, растаможиваем?
— Да, правда, — согласился Тульский, — Времена такие лютые, уж теперь кто как может, что же делать. Ладно, ты давай не умничай. Ты, главное, настроение там создавай. От трудов праведных не построишь палат каменных и так далее.
— Да слышал, — сказал Зябликов, задумчиво потягивая пиво.
— Ты же прирожденный лидер, ты офицер, Зябликов, ты должен их всех сплотить и повести. У тебя получится.
— Это же не роту призывников в учебную атаку поднимать, — сказал Майор. — На хрен бы мне все это было нужно, если бы меня директор не откомандировал. Я уже прокололся там один раз, я же не мент, слушай. Там тертые люди и неглупые.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!