Роковая награда - Игорь Пресняков

– Доброго вам утра, – поклонился Рябинин.

– Привет! Вы уже здесь? Редкая в наши дни пунктуальность! – Она благоухала утренней свежестью. – Сейчас придет машина… Ага, вот и она!

Полина указала на приближающийся к дому черный открытый «бенц». Шофер в военной форме, строгий и деловитый, поприветствовал Полину. Они уселись и поехали в сторону вокзала. На привокзальной площади свернули налево и, миновав вереницу пакгаузов и домики железнодорожников, оказались за городом. Машина катила по широкому, плотно убитому тракту.

«Вот она, техника! – думал Андрей, прислушиваясь к тихому ходу „бенца“. – Не то, что заводская развалина „гочкисс“!»

Минут через двадцать повернули на проселок, и автомобиль запрыгал по пыльным ухабам. К слову, он и здесь чувствовал себя уверенно – лишь урчал и поскрипывал рессорами.

– Скоро приедем, – проговорила Полина. – Проедем лесочек, а там и наша дача.

За ржаным полем показался светлый смешанный лес. Они поехали по просеке; легкие пугливые тени берез пробегали по лицам.

Дорога закончилась высоким забором красного кирпича с глухими металлическими воротами. Водитель нажал на клаксон. Через минуту створки распахнулись, и машина въехала во двор. Андрей увидел бревенчатый двухэтажный дом и беседку под липами: «Бога-ато живут местные коммунисты!»

– Идемте, мои еще завтракают, – бросила Полина и побежала вперед.

Андрей не спеша последовал за ней.

В тени беседки, за сервированным серебряной посудой столом расположились двое – худенькая миловидная женщина и высокий стройный мужчина. Им было за сорок, но он выглядел моложе, энергичнее. «А у папы с Полиной одинаковые глаза – темные, жгучие», – отметил Андрей. Мама выглядела усталой, хотя ее увядшее лицо носило черты былой тонкой красоты.

– Знакомьтесь – Андрей Рябинин, мой приятель! – провозгласила Полина. – А это – Кирилл Петрович и Анастасия Леонидовна, мои папа и мама.

Мама с улыбкой кивнула, отец поднялся и протянул руку:

– Прошу к столу.

– Чаю хотите, Андрей? – спросила Анастасия Леонидовна.

– Хочет, хочет, – опередила деликатный отказ Рябинина Полина. – Умоляю, Андрей, не ломайтесь. Посмотрите, какие вкусные пирожные! Садитесь, я сама налью вам чаю.

Анастасия Леонидовна благодушно наблюдала за хлопотами дочери.

– Полиночка рассказывала мне о вас, Андрей.

Я очень рада, что у нее появляются приятные знакомства. Она, видите ли, девочка замкнутая.

– Интересно, и что вам рассказывали? – Андрей удивленно посмотрел на Полину. Она сморщила ему гримаску и положила на блюдечко кремовое пирожное.

– Поведала, какой вы скромный, – мама, знаете, любит скромных, – Полина уселась в плетеное кресло.

– Полюшка говорила, вы воевали. Наш папа тоже был на фронтах, – поддерживала разговор Анастасия Леонидовна.

– Где приходилось сражаться? – спросил папа.

– В Сибири, в армии Блюхера, – ответил Андрей.

– А-а! – уважительно протянул Кирилл Петрович.

– Да у него орден, папа! Только не рассказывает, за какие подвиги, – вставила Полина.

– Что вы говорите? – удивился Кирилл Петрович. – Очень приятно встретиться с заслуженным человеком. Не знал, что у нас в губернии есть кавалеры ордена Красного Знамени! – он посмотрел на жену, припоминая. – У Багрова – наградная шашка с орденом, у Ворщагина – наган от Реввоенсовета, кто еще?

– У тебя, папа, «маузер» от Троцкого, – добавила Полина.

– Ах да, у меня, – спохватился Кирилл Петрович, – так что вы, молодой человек, единственный кавалер ордена Красного Знамени! Где же вы скрывались до сей поры?

– Товарищ Андрей недавно в городе, он прибыл с Дальнего Востока, – пояснила Полина.

– Вот оно что! – улыбнулся Кирилл Петрович.

– Да, папочка, я больше тебя знаю, – съехидничала Полина и посмотрела на мать. – Представляешь, я знаю больше, чем папа! Жуть!

Анастасия Леонидовна вздохнула:

– Думаю, это ненадолго, доченька.

– Чем, простите, изволите заниматься? Где устроились? – расспрашивал гостя Кирилл Петрович.

– Определили начальником цеха на «Ленинец». Осваиваюсь, – рассказывал Андрей. Он уже привык к своей обязательной повести.

– На «Красный ленинец»? К Трофимову? – переспросил Кирилл Петрович и задумался.

Вдруг он хлопнул себя по лбу, звонко рассмеялся и обратился к дочери:

– Неправда, Полина, знаю я твоего друга! – Он повернулся к Рябинину: – Это вы устроили знаменитую разгрузку дров в порту?

– Не дров, а пиломатериала, – осторожно поправил Андрей.

Полина оживилась:

– Ну-ка, ну-ка! Что за «знаменитая разгрузка»? Папа, расскажи!

Кирилл Петрович, прищурившись, смотрел на Андрея:

– Это только с его позволения можно сделать.

– Ежели вы знаете суть дела, так и расскажите, мне стесняться нечего, – пожал плечами Андрей.

– Вы нас заинтриговали, – улыбнулась Анастасия Леонидовна.

– Значит, сами не хотите раскрыться?

– Вопрос касается моей работы, но тайны в нем не вижу, – невозмутимо ответил Андрей. – Расскажите вы, Кирилл Петрович. Интересно узнать, что говорят в городе.

– Видишь, папа, какой он хитрющий! – смеясь, проговорила Полина.

– Хм, ну как хотите, – кивнул Кирилл Петрович. – В нашем порту сложилась группа жуликов – обманывали, мерзавцы, «Красный ленинец». Появился новый начальник цеха, выявил мошенников и разогнал их с помощью пистолета.

– Пистолета?! – охнула Полина.

– Товарищ Рябинин – серьезный человек! – развел руками Кирилл Петрович.

– А я-то думала, только наш папочка любит «маузером» размахивать. Ну, скромник вы, однако!

– Погорячился немного, дело для меня новое, – объяснил Андрей.

– Ладно вам, – хмыкнул Кирилл Петрович. – Правильно поступили. А Невзорова вашего нужно было к стенке поставить!.. – Его глаза бешено сверкнули.

– Кирилл! – оборвала мужа Анастасия Леонидовна.

– Прости, Настенька, – утихомирился Кирилл Петрович.

Полина погрозила Андрею пальчиком и, наклонившись ближе, добавила:

– Мы еще поговорим об этом, гусар вы наш!

– Где вы устроились, Андрей? – сменила тему Анастасия Леонидовна.

Рябинин рассказал о заботливом председателе губисполкома, об оперативном выделении ему квартиры; отметил, что комната хороша и соседи – люди порядочные и дружелюбные.

Кирилл Петрович хвалил Платонова, тепло отзывался о Трофимове. Андрей поддакивал и поглядывал на Полину, делавшую ему знаки. Наконец она поднялась: