Шейх и невеста напрокат - Сьюзен Мэллери

Катеб разговаривал с пожилыми мужчинами. Она догадалась, что рядом с ним, наверное, стояли старейшины. Несмотря на свою простую одежду, он выглядел хорошо, очень по-королевски. Чем бы он ни занимался, он всегда походил на принца. Интересно, это в крови или же результат многолетнего воспитания?

Она рассматривала его профиль. Сторона со шрамом была обращена в ее сторону, но этот незначительный недостаток уже ее не беспокоил. Шрам стал его частью, напоминанием о трудных временах. Вот и все.

Виктория ждала в сторонке, наблюдая за Катебом. Она не собиралась признаваться в том, что одинока, — слова сами сорвались с губ. Юсра относилась к ней по-дружески, но даже она держалась на расстоянии. Весело общаться было не с кем, а человек, которого Виктория знала лучше всех, Катеб, ясно дал ей понять, что невысокого о ней мнения. И от этого радостнее день не становился.

Почти так же неприятно было и то, что она снова мечтала оказаться в его объятиях. Как женщина с мужчиной… Целовать его, прикасаться к нему и заниматься с ним любовью, пока оба не упадут без дыхания. Не то чтобы Катеб этого хотел. Его глупые обвинения действовали лучше холодного душа.

Катеб поднял глаза и, увидев Викторию, жестом пригласил ее подойти.

— Совсем неплохо, — пробормотал он, когда она приблизилась. — И никто не увидит твою попку.

Виктория улыбнулась.

Он представил ее мужчинам. Их имена она не расслышала. Все пошли к главному входу дворца, где были припаркованы «лэнд роуверы».

— Мы куда-то поедем? — поинтересовалась она у Катеба, открывшего для нее заднюю дверь. За рулем уже сидел водитель.

— Недалеко. Церемония назначения будет проходить на арене.

«Кто знал?»

— А что за арена? Большое спортивное сооружение, где обычно устраивают торговые выставки, или же место из камня, подобное древнеримскому Колизею?

Катеб сел рядом с ней и закрыл дверь.

— Второе.

— Мне не терпится ее увидеть.

«Лэнд роувер» поехал по деревне. На улицах было совсем немного людей. Они махали в сторону машины, и кто-то из них бросал на капот цветы.

— Значит, вас выдвинули в кандидаты, — произнесла Виктория. — А шейх в курсе?

— Я говорил с отцом утром. Он не рад.

«Не удивительно — подумала она. — Катеб — преемник Эль Дехарского трона. Приняв пост, на который его выдвинули, он отречется от наследства, по сути, отвернувшись от своих корней. А это нельзя делать необдуманно».

— А вы ему объяснили, что именно этого хотите больше всего? — спросила Виктория.

Катеб на нее взглянул.

— Шейху наплевать на мои желания.

— Он просто расстроен. Я уверена, ему кажется, что вы отвергли его, а вместе с ним и то, что он готов вам предложить. Вот это да! Трон Эль Дихария недостаточно для него хорош. Ну, вроде того. Но в душе он желает, чтобы вы были счастливы. Вы же его сын.

— Твоего отца не интересует, что делает тебя счастливой.

— Я знаю. — Ее присутствие здесь как раз это доказывало. — Но он не похож на других отцов. Его сердце принадлежит картам, а не кому-то из людей. А шейх любит вас. — Виктория коснулась руки Катеба. — Он переживет.

— Ты, кажется, очень в этом уверена.

— Так и есть. Я слышала, как он о вас говорил. В его голосе было столько гордости и любви. Все обязательно образуется.

Он распрямил плечи и посмотрел перед собой.

— Спасибо.

— Да не за что.

Рука Виктории все еще накрывала его руку. Заметив это, она ее убрала.

Пространство словно заполнилось напряжением, и Виктория решила быстро сменить тему.

— Вы собираетесь проводить серьезные реформы, когда станете вождем? Как насчет того, чтобы открыть здесь молл? Или несколько сетей ресторанов?

Один уголок его рта изогнулся.

— Я это не планировал.

— А гарем? Он так и останется? Вас могли бы называть по имени собственные красавицы.

— Мне хватит и одной женщины. Больше ищет только глупец.

— Согласна, — прошептала она, внезапно ощутив растерянность.

«Одна женщина. Супруга. Катеб ведь женится и создаст семью».

В этом есть смысл. Он захочет детей. Вероятно, сыновей, но, может быть, и дочерей тоже. Так устроена жизнь. Ему, наверное, обязательно нужно жениться, чтобы осчастливить свой народ. Это правильно. К тому времени она уже давно будет в Штатах, счастливая и довольная жизнью.

Они едва ли провели вместе две недели. Не то чтобы они были друзьями или что-нибудь в этом роде. Она не станет по нему скучать. Это было бы глупо. Или полагать, что Катеб ее не забудет. Как только она уедет, все закончится. Навсегда.

Арена была куда больше, чем представляла себе Виктория, — открытая, окруженная скамьями, выстроенными в десятки рядов. Навес создавал тень. Выбравшись из «лэнд роувера», Виктория могла слышать шум пока невидимой толпы.

— А сколько человек сюда придет? — поинтересовалась она.

— Почти вся деревня, — ответил Катеб.

Он положил руку на ее талию и провел сквозь толпу суетящихся у входа людей.

Кто-то ее задел и Виктория чуть не упала на своих высоких каблуках. Катеб, взяв ее за руку, притянул к себе.

Виктория понимала — с его стороны это всего лишь вежливость. Он просто не хотел, чтобы она пострадала. Несмотря на это, ей понравилось, как переплелись их пальцы. В этом было что-то приятное.

Они обошли стадион под трибунами. Впереди она увидела дубовую двустворчатую дверь и охранников.

— Это здесь держат львов, на растерзание которым отдают непокорных пленников? — спросила Виктория.

— Только по четным дням. Сегодня тебе ничего не грозит.

Юмор оказался неожиданным. Виктория посмотрела на Катеба и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Тепло разлилось по телу, она растаяла и остро почувствовала свою женственность… Вот если бы только он ее поцеловал!

Опасаясь, что Катеб догадается о ее мыслях, она быстро отвернулась.

— М-м-м, а что сейчас будет происходить? — задала вопрос Виктория, когда они подошли к дверям.

— На время церемонии с тобой останется Юсра, а затем тебя сопроводят во дворец. Так как здесь огромная толпа я приставил к тебе двух телохранителей. Не поднимай из-за этого шума.

Виктория остановилась напротив двустворчатой двери.

— Какой шум? Это вы обо мне? Мы вообще знакомы? У меня ведь очень легкий характер.

— Конечно, так и есть.

Двустворчатая дверь открылась. Они зашли в большую комнату, в которой сидело человек тридцать-сорок мужчин, в основном пожилых.