Библия сегодня - Меир Шалев

— «На двенадцатый день месяца сиван, — звучно читал Иосафат, — вражеский отряд напал на крестьян, возделывавших чечевичное поле. Все люди побежали от филистимлян, кроме Шаммы, сына Aгe Гараритянина. Он занял позицию в середине поля и оборонял его от филистимлян. Сражая их Шамма, сын Aгe, уничтожил весь филистимский батальон в рукопашном бою. В своем поведении он выказал исключительную храбрость, готовность к самопожертвованию и упорство. По этой причине царь награждает его виноградником в долине Есхол».

Разумеется, все вышеописанное — расцвеченное изложение библейских событий. Но продолжим. Окажись там фотокорреспонденты, они могли бы напечатать снимок Шаммы с его высказыванием: «Не понимаю, зачем шум поднимать, и за какую такую храбрость меня наградили? Я же просто люблю чечевицу». Но если Шамма и сказал что-нибудь, летописцы его слов не запечатлели.

На протяжении долгих лет войны и кровопролитий, описанных в Библии, героизму и мужеству уделялось много внимания. У раненого израильского офицера, ползущего к горящему танку, чтобы спасти гибнущий экипаж, много общего с древним воином, который выхватил меч и вступил в бой с филистимским гарнизоном. Никто точно не знает, что именно превращает человека в героя, но в Библии мы все время натыкаемся на смельчаков. Отличительной чертой героя в те времена была его способность сражать врагов. В наши дни солдатам требуется хорошая физическая подготовка. А в те дни физическая сила подразумевалась сама собой как непременное условие. Акт убиения, который теперь требует лишь нажатия на спусковой крючок или на одну-две кнопки, в те времена предполагал закалывание, разрубание, удушение, калеченье, мордование и т. д., и т. д., и т. д. И все это требовало огромной физической силы. Вот почему Библия обязательно приводит точное число трупов, уложенных тем или иным героем одним махом.

Самсон, например, «нашел… свежую ослиную челюсть, и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек». Судья Самегар, сын Анафов, «шестьсот человек Филистимлян побил воловьим рожном». Воловий рожон, как всякий знает, это заостренная палка, чтобы погонять скотину. Боевым оружием его счесть трудно, однако в могучих руках Самегара это приспособление превзошло любой автомат.

Ионафан, сын Саула, также вышел по очкам в герои, когда сразил филистимлян в Гиве и сражался на воспоследовавшей войне. Филистимский гарнизон стоял у Михмасского перевала. Боевой дух израильской армии был хуже некуда, и юный царевич решил что-то предпринять. Он и его оруженосец перебрались через крутой кряж над рекой, разделявший два войска. Тот, кому интересно самому оценить подвиг Ионафана, без труда найдет эту реку, которая теперь называется Швинит, вблизи селения Мухмас к северо-востоку от Иерусалима. И тогда он лучше поймет этот текст: «И начал всходить Ионафан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним». Ионафан приближался к филистимлянам, ничем не замаскированный, и они встретили его насмешками: «Вот, Евреи выходят из ущелий, в которых попрятались они… взойдите к нам, и мы вам скажем нечто». Ионафан не колебался ни секунды. Сильный, быстрый и бесстрашный, он кинулся в сечу сразу же после трудного восхождения и спуска. «И падали Филистимляне пред Ионафаном, а оруженосец добивал их за ним». Сын царя был так быстр и уверен в себе, что «пало от этого первого поражения, нанесенного Ионафаном и оруженосцем его, около двадцати человек, на половине поля, обрабатываемого парою волов в день».

Дерзкий налет вызвал панику в филистимском лагере, и Саул воспользовался этим, чтобы обеспечить Израилю решительную победу.

Возможно, читателям будет небезынтересно узнать, что в Первую мировую войну в том же районе произошло сражение между английскими и турецкими армиями. В феврале 1918 года английской части в Гебе было приказано взять Михмас. Подобно многим другим английским офицерам, командующий частью перечитал в Библии стихи, отвечающие ситуации, — прочитал очень внимательно и решил повторить маневр Ионафана. С единственным изменением: он дождался наступления темноты, чтобы враги не заметили атакующих.

На протяжении того времени, когда Давид постоянно спасался от Саула, он мало-помалу окружил себя отрядом волонтеров, ожесточенных, озлобленных людей. К нему присоединялись воины даже от такого далекого колена, как Манассиина, и от колена Гадова — «лица львиные — лица их, и они быстры, как серны на горах». Среди них были даже родичи Саула «из сыновей Вениаминовых» — доказательство, что сопротивление было и внутри колен. Они все были, согласно Библии, «вооруженные луком, правою и левою рукою бросавшие каменья и стрелявшие стрелами из лука». Среди них был некий «Ишмаия Гаваонитянин, храбрый из тридцати и начальствовавший над тридцатью». Иными словами, в волонтерском войске Давида уже сформировался ударный отряд из тридцати воинов, отличившийся в различных переделках. Из этих тридцати трое совершили одну из самых смелых операций в этой войне, принеся воду Давиду.

Произошло это в дни жатвы в пещере Одолламской. Стояла страшная жара. «И сильно захотелось пить Давиду, и он сказал: кто напоит меня водою из колодезя Вифлеемского, что у ворот?» Некоторые наши мудрецы истолковывают жажду Давида символически — «как внезапную потребность найти решение религиозного вопроса» (рабби Хия) или «потребность запросить Синедрион, заседавший у ворот Вифлеемских» (Раши). Эти очаровательные попытки превратить лихих бунтарей Давида в компашку студентов ешивы не слишком убедительны. Впрочем, другие мудрецы сумели-таки признать за Давидом, столь прославленным своей незапятнанной добродетелью, обычные потребности, вроде жажды, как в комментарии «Крепость Давидова»: «потому что время было жарким, а вода прохладной и приятной».

Трое воинов также усмотрели в его просьбе намек на то, что у него пересохло в горле. В тот момент один филистимский гарнизон стоял у ворот Вифлеема, а другой поблизости, в долине Рефаимов. Но разумеется, они не могли послужить препятствием для этих трех суперменов. «Тогда эти трое пробились сквозь стан Филистимский, и почерпнули воды из колодезя Вифлеемского, что у ворот, и взяли, и принесли Давиду». Как именно совершили они этот подвиг, я вам сказать затрудняюсь. Однако могу отослать вас к чрезвычайно интересному объяснению Бар-Капры: «Один из них убивал, второй убирал мертвецов, а третий очищал сосуд»… Короче говоря, объединенные действия одного пехотинца и двух полковых священнослужителей.

Когда эти три сына Геркулеса вернулись с водой — после тридцатимильной прогулки и нескольких часов рукопашной с филистимлянами — Давид отказался ее пить. Вдохновленный мужеством и преданностью своих людей, он вылил ее во славу Господа, приговаривая: «Сохрани меня Господь, чтоб я сделал это! Стану ли я пить кровь мужей сих, полагавших души свои! Ибо с опасностию собственной жизни они принесли воду».

Как упоминалось раньше, одним из трех был Шамма, сын Aгe, чей доблестный бой на чечевичном поле уж конечно показался ему детской игрой в сравнении с операцией «Вода для царя». Вторым был Елеазар, сын Додо Ахохиянина (семья колена Вениаминова). Своей славой Елеазар обязан не только походу за водой. В другой раз именно он «стал и поражал Филистимлян до того, что рука его утомилась и прилипла к мечу… и народ последовал за ним для того только, чтобы обирать убитых». Иными словами, пока Елеазар сражался в поте лица, остальная армия усердно грабила трупы.