Снежная леди - Надежда Соколова

Великолепно. Практически то, что надо.

— Я перенесусь сама, а ты, пожалуйста, сходи за Агнессой, — я хищно улыбнулась. Парис вздрогнул. — Обещаю: все останутся живы. И практически здоровы.

— Это ты после разговора с родными такая «добрая»? — уточнил Парис.

— Именно, — кивнула я. — Считай, во мне проснулась жажда деятельности.

— Бедная та гостиница…

Я затормозила напротив Париса, с изумлением моргнула. Он язвит? Этот вечно серьезный оборотень язвит?! Поистине, сегодня день открытий.

— Послушай, — начала я.

Договорить мне не дали: Парис сделал шаг вперед, обнял меня и прижался своими губами к моим.

Очередной поцелуй, на этот раз от трезвого Париса, воспринялся совсем по- другому. Я словно нырнула с головой в глубокий омут, наполненный непонятным восторгом, странным ликованием, пресловутыми «бабочками» внизу живота и желанием, чтобы поцелуй не заканчивался никогда. Не знаю, сколько мы целовались в реальности. По ощущениям, это была вечность.

Наконец, Парис меня отпустил, причем довольно неохотно. Я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Ноги подкашивались, руки тряслись, в голове стоял густой туман, мешавший мыслить адекватно.

— Прибью, — пообещала я неизвестно кому, с красными от смущения щеками протиснулась мимо Париса и на плохо двигавшихся ногах поплелась в номер люкс. Вслед мне полетел довольный смешок. Зараза!

Стакан вина и честный друг.

Чего ж еще нам, братцы?

Пускай забота и недуг

В грядущей тьме таятся,

Мы ловим радости в пути, —

Пугливо наше счастье.

Оно исчезнет — и найти

Его не в нашей власти.

Роберт Бернс. «Стакан вина и честный друг»

Окончательно пришла в себя я только перед дверью в номер-люкс. Тряхнув головой, прогоняя тем самым ненужные в нынешней ситуации эмоции, я решительно потянула дверь на себя.

Серокожая низенькая толстушка и зеленокожая стройная высокая модель, одетые в нарядные в ярко-фиолетовые платья, сшитые точно по фигурам, сидели в удобных мягких креслах посередине гостиной. Я уже заметила, что серый, коричневый, зеленый, синий или голубой являлись самыми частыми цветами кожи у разных рас в различных мирах. Первые пару дней мне так и хотелось перекреститься при взгляде на тролля или русалку. Теперь же я лишь отметила про себя встречу с новыми расами и представилась:

— Добрый день. Я — хозяйка гостиницы. Мне передали ваше пожелание. У нас не бордель, поэтому или мужчины, или спиртное. И то, и другое я разрешить не могу.

— Да знаете ли вы, — сразу же подорвалась из кресла толстушка, но закончить не успела.

Сзади раздался неуверенный голос Агнессы:

— Шантара, вы меня вызывали?

— Проходи, — не оборачиваясь, пригласила я. — Шантары, это Агнесса, моя помощница. Она организует для вас праздник, но без единой капли спиртного. Не советую поручать ей что-либо готовить. В остальном она в полном вашем распоряжении.

Сказала и вышла, не слушая возражений клиенток. Добираясь до кабинета, я разве что не улыбалась. Вот уж действительно, сделал гадость — на сердце радость. А здесь гадость двойная. И Агнесса будет под присмотром, и эти две красавицы получат помощника, неистощимого на идеи. Очень надеюсь, что они не решат вопреки моему предупреждению есть ее стряпню.

В кабинете я просидела недолго — минут через десять подскочила и вышла. На меня напала жажда деятельности. Хотелось что-то делать, занять голову и руки, чтобы не позволить себе мысленно вернуться к разговору с бабушкой. Я не чувствовала себя готовой снова погружаться в океан негативных эмоций. Не сейчас. Может, потом. Но не сейчас.

 Ноги сами привели в спортзал неподалеку от библиотеки. В платье особо не потренируешься. Да и, собственно, я не очень-то хотела тренироваться. Но если надо занять руки, почему бы, например, не поднять гантели или не покачать пресс?

Оборудование спортзала мало чем отличалось от земного. Многие тренажеры были мне не знакомы, я не рискнула заниматься на них. А вот гантели, практически полностью повторявшие их земной аналог, в руки взяла, попыталась приседать с ними и на шестом или седьмом приседании опустилась без сил на пол.

— Спортсменка, — послышалось насмешливое от двери. Голос был незнаком.

Я с трудом повернулась: дед. Стоит, смотрит на меня, изучающе так смотрит.

— Никогда не любила спорт, — положив гантели, я поднялась, чувствуя небольшую слабость в ногах.

О чем говорить с фактически незнакомым человеком, я не знала. Да и вообще, нужно ли нам сейчас о чем-то говорить?

— Думаю, нам нужно познакомиться, — одетый в тот же костюм, что и при появлении в гостинице, дед покачал головой. — Твоя бабушка поступила неразумно, скрыв тебя от семьи.

— Семья? — только чтобы поддержать разговор, уточнила я.

Дед сделал два шага вперед, взял меня за руку, и прежде чем я успела вымолвить хоть слово, передо мной появилось в воздухе изображение многочисленных существ. У каждого из них имелся, если так можно выразиться, свой сектор обитания, в котором развивались те или иные события. Вот высокий красавец шатен лепит из глины различную посуду. Рядом с ним, отделенная прозрачной перегородкой, невзрачная пухлая брюнетка готовит несколько блюд на плите. Чуть подальше двое рыжих плотных мальчишек-подростков гоняют ногами квадратный мяч. В небе над ними летает огромный ящер, явно доисторический. Под землей, в катакомбах, ползает толстый змей. На нем — бесстрашные наездники — трое худощавых парней. Я сбилась со счета после первого десятка и просто наблюдала за объемными картинками.

Наконец, дед отпустил мою руку. Я тряхнула головой. Семья, значит. Не уверена, что хочу туда. По-моему, в моем случае лучше оставаться сиротой: толпу я никогда не любила.

— Впечатлена? — иронически поинтересовался дед.

— Не то слово, — пробормотала я ошеломленно. — А мне обязательно знакомиться с ними всеми?

Дед весело расхохотался, и я отметила про себя, что смех у него красивый и в то же время чересчур громкий.

— Прямо сейчас — нет. Но все равно придется.

А жаль…

Скалистые горы, где спят облака,

Где в юности ранней резвится река,

Где в поисках корма сквозь вереск густой

Птенцов перепелка ведет за собой.

 Милее мне склоны и трещины гор,

Чем берег морской и зеленый простор,

Милей оттого, что в горах у ручья

Живет моя радость, забота моя.