Ожерелье императрицы - Владимир Кузьмин

– Да выходят-то они на восток…

– На юго-восток, – уточнил Петя.

– Да, верно, – согласился Антон Петрович, – но вот парк перед домом совсем зарос, так что прямым лучам и не пробиться.

– Неважно. А форточки? Они были закрыты?

– А вот этого я никак не могу припомнить. Да и граф мог с ними поступить по своему разумению: запереть, если были распахнуты. Или наоборот.

– Петя, посмотрите, хорошо ли запираются форточки?

Петя принес стул и внимательно осмотрел защелки. Вернее, внимательно он осмотрел лишь ту форточку, через которую проник преступник.

– Даша, а вы заметили, что окна здесь устроены на русский манер? В Англии большинство окон не распахиваются, а поднимаются вверх. Хотя не думаю, что это нам хоть в малой мере интересно. А вот то, что защелка здесь сломана, очень интересно!

Антон Петрович задумался.

– Вы же меня спросите, была она сломана или нет? – бросил он на нас жалобный взгляд. – Не знаю! За те две недели, что мы здесь прожили, я пару раз по просьбе Алексея Юрьевича закрывал эту треклятую форточку. Но как закрывал? Просто дотягивался со стула до края – я ведь пониже Петра Александровича буду – и захлопывал. Держалась плотно, так что пользоваться щеколдой не было необходимости. Чтобы открыть, мне уж на подоконник требовалось встать и за ручку дергать.

– Эх! Знай мы, что она была исправна, может, для нас это что-то и значило бы, – вздохнул Петя и слез со стула. – А тот ящик… то есть сейф, вы, наверное, к себе перенесли?

– Да тут он. Вот, извольте взглянуть.

Сейф действительно стоял в спальне, рядом с боковой стойкой письменного стола, но так, что от входа его и не видать. Петя присел рядом и присвистнул. Я чуть было не сделала ему за этот свист замечание, но, увидев причину, забыла об этом. Сейф был прикреплен к полу хитроумным приспособлением: он был одет ушками, к нему приделанными, – я их и не заметила, когда видела сейф в первый раз, – на штыри, вделанные в пол. Сверху на штыри были наверчены две гайки-замка. То есть гайки были устроены так, что одновременно являлись и гайками, и замками. Ну или замками, способными быть гайками. Никогда прежде о таком не слышала.

– Ушки эти, – видя наше недоумение, принялся объяснять Антон Петрович, – выдвигаются из днища. Их задвинутыми и не разглядеть. И штыри эти мы с собой возили. Они, да изредка какие-то маловажные бумаги, в нем только и лежали. А так этим приспособлением мы по назначению ни разу и не воспользовались. Ни к чему это было, если вся ценность сейфа он сам и есть. Да и мало кто из хозяев дозволит портить пол или стену. Ну и возня со всем этим та еще.

– Даже так? – удивился Петя. – А в Лондоне, стало быть?..

– А в Лондоне, стало быть, вдруг Алексей Юрьевич распорядился все обустроить, так сказать, по всем правилам.

– Угу, угу, – угукнул Петя. – Забавно.

Мне тоже это казалось странным, но все вопросы, которые я собиралась задать Антоше, были мною заранее разделены на несколько частей по определенной системе. И забегать вперед мне не хотелось. Нужно одно дело доделать, а уж потом за следующее хвататься.

– Антон Петрович, вам, верно, не очень понравится…

– Показать, как лежал Алексей Юрьевич? – Антон Петрович перехватил мой взгляд, брошенный в сторону кровати, и угадал, о чем я собираюсь спрашивать. – Э, я уж столько раз на такой вопрос ответил…

Я сочла эти слова совершенно невинными, но Петя нашел нужным спросить:

– Это что же, в полиции вас столько раз переспрашивали?

– Да полиция сама все видела! Алексей Юрьевич, царство ему небесное, здесь же находился, когда они приехали… Это из посольства про все досконально расспрашивали сто раз. Вроде все уже услышали, что только можно сказать. Нет же, все спрашивали и спрашивали. Ну и смотреть сюда не один раз приходили. – Антон Петрович непонятно передернул плечами, то ли его уже пробирала дрожь от необходимости повторять все снова и снова, то ли все ж таки от неприятных и тяжелых воспоминаний передергивало.

Эх, – сказал он обреченно, – коли считаете нужным, могу и еще раз все показать. Вот смотрите. Алексей Юрьевич завсегда ложился с этой стороны и к серединке ложа пробираться не старался. Полагаю, что этакий долгий путь ему просто не нравился: туда ползти, после обратно, – пошутил он. – На этой половине и спал, тут и на половине кровати троих разместить можно. Только подушку вторую вот этак сдвигал. Я тем утром его застал лежащим на спине… ну почти как всегда, ежели его спящим заставал… только одеялом укрыт он был под самый подбородок. Уж не знаю отчего, но я сразу почуял неладное, откинул одеяло, а у него в груди нож торчит. Вот в этом самом месте торчит. Аккурат, где сердце!

– Вы про одеяло, ну про то, что оно до подбородка, так сказали, будто обычно бывает иначе? – спросил Петя.

– Верно. Обычно одеяло он на себя так высоко не натягивал. Говорил, на грудь давит. То ли шутил, то ли… кто его знает? Я вот за пять лет к его чудачествам так и не привык.

Петя, видимо, собрался завести разговор про чудачества, но, как и я, решил не забегать вперед, спросил про другое:

– А выражение лица, какое у него было выражение лица?

– Да никакого. Он порой во сне умудрялся грустить или улыбаться. Так ничего этого не было. Вроде как просто спал.

– Выходит, его во сне убили! – заявил Петя.

– Мне тоже этак показалось, – согласился Антон Петрович. – Спал себе человек, а его тырк ножичком, и нет человека. Даже крови почти не было.

– Так это понятно, – кивнул Петя и солидно, со знанием дела объяснил. – Видимо, чтобы крови не было, да чтоб не измазаться в ней, убийца и предпочел оставить орудие преступления в теле, хотя в этом немалый риск заключается. Вы уж, Антон Петрович, опишите это орудие преступления, как сумеете.

– Да, пожалуйста, – присоединилась я к Петиной просьбе. – И на этом мы про самое печальное закончим.

– Так я только ручку видел. По виду похоже, стальная ручка была, а поверху кожаным шнурком обмотана.

– А как она смотрелась? Как новая или как старинная?

– Старинной эта колючка мне не показалась. Отчего, навряд ли объясню, но не показалась. И слишком новой не выглядела.

– То есть современная вещь, но не совсем новая?

– Ну… видимо, так.

Пока шел разговор, мы с Петей обошли комнату по кругу, всматриваясь в каждый уголок, в каждую щель, иногда постукивая по стенам или по полу, даже под кровать заглянули. Заглядывал, конечно, Петя. Он, по сути, не просто заглянул, а пролез под ней на спине, но выбрался вполне чистым.

– И там ничего интересного, – с досадой доложил он, вставая на ноги. – Горничная у вас хорошая, чистота везде, ни пылинки.

Антон Петрович неопределенно махнул рукой, то ли соглашаясь с Петиной похвалой горничной, то ли отметая эту тему как неважную.