Приз - Билл Болдуин

— Особого выбора у нее не было, Регула, — невесело засмеялся Онрад. — Все это устроил отец, чтобы покрепче привязать Торонд мамаши Ла-Карн вместе с его селекоидными кристаллами к Империи. Как вам известно, половину наших кристаллов мы получаем от них.

— Да, я слышала, — скривилась Коллингсвуд. — Бедная Марго.

— Все мы несем какое-то бремя, — сказал Онрад, внимательно посмотрев на Брима. — И у Марго оно потяжелей, чем у других. Ну, довольно об этом. Регула, Бородов, Урсис — вы уже уговорили Брима примкнуть к нам?

— Мы его отыскали не далее как вчера вечером, — усмехнулся Урсис.

— Не успели еще поговорить толком, — добавил, поблескивая очками, Бородов.

— А я с ним встретилась незадолго перед вами, — вставила Коллингсвуд.

— Понятно. — Онрад улыбнулся какой-то своей мысли и кивнул. — Вот что, — сказал он Коллингсвуд и медведям. — Мне нужно переговорить с вами относительно порядка работы членского комитета. Вы, Вилф, тем временем можете посидеть на одном из этих удобных кресел, а потом присоединиться к нам в бальном зале, где состоится церемония открытия. — Принц сверился с хроноиндикатором. — В два сорок пять утренней вахты. Пока мы занимаемся делами, вы можете спокойно прочесть письмо.

— С большим удовольствием, ваше высочество, — поклонился Брим. — Я буду в бальном зале ровно в два сорок пять.

— Генерал Запт, дайте, пожалуйста, мистеру Бриму значок. — Подобный призраку генерал тут же вручил Бриму голозначок с его трехмерным изображением, снятым в отделе безопасности базы.

Вслед за этим принц и Коллингсвуд величественно удалились, а генерал и двое медведей последовали за ними.

Брим проводил взглядом маленькую процессию. Как он ни старался, он не мог сердиться на принца за то, что тот все решает за других. Вряд ли принцы могут действовать, не решая что-то заранее. У них просто времени ни на что не хватит. Кроме того, он, Брим, ничем никому не обязан. Если он почему-либо не захочет работать в ИЗО, он всегда может вернуть свой значок, выйти из отеля, и на этом все кончится. Брим поспешно сел в удобное кресло, разорвал конверт, вынул два листа бледно-кораллового писчего пластика и стал читать:

Дорогой Вилф!

В долгие месяцы после нашей последней встречи в Авалоне ты почти не покидал моих мыслей. Только благодаря тебе я выдержала то, как ты уже должен знать, было настоящим заключением. Bплоть до сегодняшнего дня Роган успешно пересекал все мои попытки связаться с кем бы то ни было. Но против кузена Oнрада мой муж бессилен.

Наверное, ты уже знаешь, что я наконец произвела на свет сын, Редьярда. Он наполнил мою жизнь не только новой любовью, но и новой ответственностью. Нечего и притворяться, будто я осталась прежней. По правде говоря, я стала совершенно другой. Только моя любовь к тебе осталась неизменной, хотя я и сознаю, что нашим отношениям предстоит выдержать второй период тяжелых испытаний. Мы непременно договоримся обо всем этом, дорогой мой, только нам нужно встретиться по-настоящему, а не в письмах, и посмотреть друг другу в глаза. А пока, Вилф, будь уверен в моей любви, но знай, что я уже не та, прежняя Maрго.

Мое время на исходе, и я должна закончить это письмо Oнрад открыл мне, что скоро предложит тебе должность первого пилота Имперского Звездного Общества, но он совсем не уверен, что ты это предложение примешь. Он не хочет обсуждать причину своих сомнений, но я, кажется, понимаю, в чем дело. Последнюю ночь своей свободы я провела, беспомощно наблюдая твое отчаянье. Получив подобную награду за свои подвиги, ты не можешь питать любви ни к неблагодарной Империи, ни к ее народу.

Однако я молю Вселенною, чтобы ты все же сумел преодолеть свое, хоть и справедливое, ожесточение. Посмотри в глаза Кирша Валентина — и ты поймешь, почему обязан это сделать. Вилф эти состязания сделались чем-тo большим, чем просто гонки, — даже ради такого выдающегося приза, как Кубок Митчелла. Настоящим призом должен стать резкий скачок научно-технических достижений, который привлечет новых союзников и тем самым проложит путь к победе и власти. Поверь мне, я знаю. Мой собственный муж уже явно склоняется на сторону тирана.

Онрад вернулся, и мне пора заканчивать. За хранит тебя Вселенная, мой милый, до нашей новой встречи.

Люби страну свою любовью,

Что в славном прошлом рождена,

Живем в одни с тобою времена

И неразлучно с будущею новью.

Синон.

Любящая тебя,

Марго

Брим перечитывал письмо снова и снова, стараясь разгадать скрытый смысл каждого написанного изящным почерком слова и вызывая в памяти образ любимой. Это занятие так поглотило его, что он чуть было не пропустил церемонию открытия. Спохватившись, что до назначенного часа остались считанные мгновения, он растолкал толпу, втиснулся в переполненный лифт, вышел на пятом этаже и прибежал, отдуваясь, к бальному залу за цикл до срока.

Представительный швейцар в пурпурной с золотом ливрее смерил Брима взглядом. Тут же находились с десяток субъектов с короткой стрижкой и массивными челюстями, которым смокинги шли как корове седло.

— Служебный вход, — сообщил швейцар, — находится двумя пролетами ниже, по ту сторону холма.

Брим предъявил свой значок, присовокупив к этому:

— Спасибо за информацию, приятель. Дайте знать, удалось ли вам получить работу. — Он сам открыл дверь и вошел, как будто тысячу лет состоял в ИЗО.

Зал был огромный, круглый, окруженный по периметру колоннадой. Бриму, одетому в простой синий пиджак, белые брюки и уличные ботинки — лучшее, что у него было, — сразу стало ясно, почему швейцар не желал его пускать. Под великолепным куполом, на котором изображены были яркими красками мифические крылатые существа, собрались около двухсот бесспорно влиятельных персон, чьи наряды служили единственной цели: произвести впечатление на других. Они сидели за десятью большими круглыми столами, громко смеялись, болтали и по привычке не обращали никакого внимания на добрую сотню слуг в скверно сидящих фраках, разносящих на огромных подносах бутылки и бокалы. Воздух был насыщен запахами вин, ликеров, всевозможных сортов табака, духов и цветов пантеона, расставленных повсюду в корзинах и вазах. Музыка маленького оркестра сливалась с разговорами и звяканьем столовых приборов.

В дальнем конце зала на помосте стоял прямоугольный стол на двенадцать персон. В центре восседал принц Онрад, рядом с ним — Регула Коллингсвуд и задумчивый аристократ, в котором Брим узнал доверенное лицо и близкого друга принца, герцога Уошборна. Слева от Коллингсвуд сидела Анна Романова, поглядывая на маленький портативный дисплей, рядом с ней — стройная женщина с чарующими серыми глазами. Брим и ее знал — Вероника Пайк, директор Шеррингтонского Гиперкосмического завода, небольшого, но высоко котирующегося предприятия. Подтянутая и загадочная, как грифон, она была одета в строгий светло-серый костюм, хорошо оттеняющий ее длинные иссиня-черные волосы и безупречные черты смуглого лица.