Князь-пират. Гроза Русского моря - Василий Седугин

А потом все надоело. Не хотелось ни на что смотреть. Безделье изматывало, делало людей нервными. Питались, как обычно, сообща, на костре варила и жарила Агриппина. Она душу вкладывала в свое дело, и пища получалась вкусной и сытной. Только одному броднику почему-то не нравилась. Это был полнощекий, толстоватый парень, с сонными глазами, звали его Колояром. Он всегда немного еды оставлял в своей чашке, подходил к Агриппине и говорил капризным голосом, что на этот раз она или недосолила, или, наоборот, соли положила слишком много, или мясо недоваренное, или рыба расползлась в похлебке… Вот и на этот раз подошел он со своей чашкой и стал нудно выговаривать:

— Ну что ты, Агриппина, варить никак не научишься! То у тебя одного не хватает, то другое сделаешь не эдак…

Он ей так надоел и обрыдл, что она терпеть его не могла, поэтому спросила раздраженно:

— Что на этот раз тебе не по нраву?

— Чего-то ты в похлебку не доложила.

— Ну и чего же я забыла добавить?

— Чего-то такого не хватает.

— Ты скажи, чего бы тебе хотелось?

— Сам не знаю. Но вот чего-то недостает.

У нее кончилось терпение, и она в сердцах ответила:

— Ну не плюнула я в твою похлебку, прости Господи!

В засаде соблюдали тишину. Но тут раздался такой оглушительный хохот, что с деревьев слетели птицы и умчались вдаль. Кто-то держался за живот, кто-то катался по земле, а кто-то не мог справиться с обильно текущими из глаз слезами…

С тех пор Колояр к Агриппине больше не подходил.

И вдруг на второй неделе издали появились два корабля. Их увидели при восходе солнца, когда они были уже близко.

— Вставайте! Быстрее! Лодки выводите! — бегал между бродниками старшина, пиная некоторых засонь ногами. — Проспали, черти собачьи, лихоманку вам в душу!

— Мы-то при чем? Где дозор был? — отвечали ворчливо некоторые, но тут же бежали к воде и прыгали в лодки, торопливо выводя на простор.

Но было уже поздно. Река были необозримо широкой, а суда шли по самой ее середине; как гребцы ни старались, догнать их не было никакой возможности. Бросив весла, бродники тоскливо смотрели вслед удаляющейся добыче.

А потом, собравшись на поляне, дали волю накопившемуся возмущению.

— Звать сюда дозор!

— Судить их самым строгим образом!

— Наказать за ротозейство!

Впрочем, звать дозорных не пришлось, они сами приплыли. С виноватым видом вошли в круг, стояли, низко склонив головы. Тяжелым безмолвием встретили их появление бродники.

— Судить будем, — наконец произнес старшина. — Говорите, братья, как поступим с ними.

Иван Ростиславич много раз видел, как творили на Руси правосудие — и князья, и назначенные ими судьи, самому приходилось расследовать, когда правил в Звенигороде. Но там всегда решал один человек. На него можно было как-то повлиять, надавить, принудить, заставить, подкупить наконец; здесь судьями были все, и в этом отношении он был непредвзятым и беспристрастным.

— Кто старший среди вас? — послышался первый вопрос.

— Я, — ответил лысый, с вислыми усами худощавый сорокалетний мужчина с глубоко посаженными глазами.

— Расскажи, как проворонили купцов.

Тот оглядел присутствующих, потом своих подчиненных, вздохнув, ответил:

— Проспали…

— Это как же так, в дозоре-то?

— Да вот так. Утречком сон сморил. Сами знаете, как перед восходом солнца ко сну клонит…

Повисло тягостное молчание.

— Как же ты, Буеслав, такое сотворил? — с болью в голосе наконец проговорил старшина. — Ведь мы с тобой сколько лет плечом к плечу сражались, такого повидали…

— Да вот, бес, видно, попутал…

— И ты, значит, дозорным был?

— Да нет. Другой стоял.

— И кто же?

— Известно кто — Колояр.

Все стали смотреть на парня. Круглое лицо его медленно стало наливаться краской, среди белых ресниц начали копиться крупные слезы. Он несколько раз шмыгнул носом и затих, опустив плечи.

— Это правда, Колояр, ты заснул на посту? — стал допрашивать его старшина.

— Я, — еле выдавил тот.

— И не стыдно тебе перед товарищами?

— Стыдно…

— Вот мы ждали-ждали добычу, а ты все наши ожидания на ветер пустил.

Колояр кивнул головой и надрывно вздохнул.

— Что ж, отвечать будешь перед кругом.

— И Буеслав тоже! — выкрикнул кто-то. — Он у них за заглавного!

— И Буеслав ответит, — покорно согласился старшина. — Решайте, братья, как с ними поступим, к чему приговорим?

После некоторого молчания раздался голос:

— В воду обоих. Чтобы другим было неповадно!

Бродники одобрительно зашумели.

— Может, какое другое есть предложение? — спросил старшина.

В ответ — молчание.

— Ясно.

Старшина прошелся взад-вперед, стал говорить:

— С Колояром все понятно, уснул в дозоре, значит, должен ответить. А вот за Буеслава я хочу заступиться. Бывалый бродник, я его без малого полтора десятка лет знаю. Прошли с ними через многие стычки и сражения. Предлагаю наказать его при дележе добычи, а жизнь сохранить!

Тотчас раздались голоса:

— Это нечестно!

— Потому что он твой друг!

— Пусть ответит, раз начальником был!

Старшина обвел всех долгим взглядом, а потом проговорил решительно:

— Если так, то и меня топите. Я тоже ваш начальник!

Сразу все замолчали, в глазах бродников видна была растерянность.

Наконец кто-то проговорил:

— Ну раз так, то конечно…

— Ну как, братья, что решим? — спросил старшина.

— Колояра в воду! — выкрикнуло сразу несколько голосов.

Колояр заверещал, замахал руками и ногами, но его несколько дюжих мужиков тут же схватили и потащили под обрыв. Все стояли, ждали. Наконец крик оборвался, тогда начали медленно расходиться. В этот день на стоянке было особенно тихо.

Прождали еще неделю. Наконец увидели поднимающийся к небу дым, то давал знак дозор: плывет добыча! На сей раз судно шло против течения, на веслах, медленно. Бродники кинулись к лодкам и устремились наперерез. Иван греб изо всех сил, казалось, вот-вот сухожилия рук лопнут от напряжения. Рядом с ним, стараясь не отставать, трудилась Агриппина. Но вот и судно. С него полетели стрелы, дротики. «Господи, пронеси!» — мелькнуло в голове у Ивана; наверно, и другие молили о том же. Лодка ударилась о борт. Он вскочил, кинул якорек с веревочной лестницей и полез по ней, болтаясь из стороны в сторону. Над ним оказалась голова с разъятым ртом. Иван ткнул в нее острием меча, перепрыгнул через борт, оглянулся. Следом лезла Агриппина, в глазах азарт, страх, безрассудство — все вместе. Главное — жива! А теперь вперед!