Обладатель-тридесятник - Юрий Иванович

– Но я имею право…

– Нет! Всех прав ты лишилась в тот момент, когда попыталась меня обокрасть и спрятаться на одной из граней Леталя, мира твоих мёртвых предков по женской линии. Если ты предпочитаешь находиться в муках и лишениях, лишь бы не работать в едином коллективе, значит, твой разум нам не нужен. Будешь действовать словно кукла, как истинный обездушенный таюрти.

Губы девушки неожиданно дрогнули. Она наконец-то ощутила, осознала чувствами высшей ведьмы всю серьёзность своего положения. И она что-то точно смогла рассмотреть в истинном теле обладателя. Скорей всего такое, против чего она не сможет действовать, против чего не сможет бороться, даже учитывая тот факт, что Владетель «не настоящий».

Иван не остановился на сказанном, а продолжил давить на ведьму прессом жёсткого принуждения, конкретных угроз и всеми силами, которым он ещё и сам не знал названия. При этом он постарался так изогнуть свою Цепь там, но в то же время вокруг телесного фантома здесь, что Зариша оказалась чуть не внутри сжатого пространства, ограниченного Кольцами. А когда они замкнулись окончательно, вдруг стала бледнеть и задыхаться.

Стоило видеть, с какой мукой и горестью взирал на это Игнат Ипатьевич! Лицо у старика осунулось, почернело, а в глазах стояли слёзы. Но он ни слова не сказал, ни единого движения не сделал, чтобы броситься на помощь и оградить от страшной муки свою любимую. То ли признал правильным такой процесс воспитания, то ли осознавал, что всё равно ничего противопоставить воле обладателя не сможет. А скорей всего просто понимал, что веддана его не любила никогда, просто попользовалась в своё время, поддавшись инстинктам продолжения рода.

Загралов замолк, с немалым удивлением присматриваясь к тому, что сотворил с хранилищами своей силы. По всем понятиям, они сейчас не просто умерщвляли созданный им же фантом, а вытягивали из него некую совершенно неподвластную обычным понятиям силу. Ярко-пурпурные искорки, словно мерцающие от боли угольки, срывались с субстанции, называемой двойной жи́вицей, и с шуршащим, засасывающим звуком впитывались вырывающимися навстречу змейкам. Примерно так же раздвоенным языком лягушки или хамелеоны ловят мух и комаров. То есть личные хранилища, по эмоциям обладателя, признали ведьму враждебным существом и теперь уничтожали её каким-то изуверским способом.

«Уж не ту ли силу они забирают, которая дана ведьме от самого рождения? – озадачился Иван. – Похоже, что так… А что теперь будет?..»

То, что произошло дальше, оказалось не совсем ожидаемо, хотя и предсказуемо в данной ситуации. Зариша, видимо, осознала самое страшное, что может с ней произойти, и затряслась в ужасе перед неизбежным. Потом рухнула на колени, почти беззвучно выкрикивая широко раскрытым ртом:

– Прости! Не лишай силы… только не лишай силы!.. Иначе я даже обратно в Леталь не попаду… Буду делать всё, что прикажешь!.. Клянусь!.. Силой своей клянусь!..

То есть у неё началось уничтожение той самой маары, астрального сгустка колдовской информации, который и отличает ведьму от обычных людей. А ведь она не простая, а высшая ведьма!

«Ага! Призналась наконец-то, что все эти годы обреталась в Летале и ей там не сладко жилось! – несмотря на проснувшуюся в душе жалость, всё-таки несколько неуместно восторжествовал Загралов. При этом он сразу отступил на пару шагов назад, в тот же момент чуть раскрывая свою ловушку из Колец и приказывая им не высасывать из двойного ростка аурного фона ведданы ярко-пурпурные искорки. – Кажется, она в самом деле сильно напугана… Надо теперь только её чуточку доломать и заставить добровольно выполнять все мои требования. Или требования тех фантомов, под чьё руководство она будет определена… Знать бы ещё, что прозвучавшая клятва чего-то да стоит…»

Неожиданно заговорил дед Игнат, видимо, уловивший сомнения Ивана:

– Не мучай её, такие клятвы для ведьм священны… Да и вообще она тебя стала бояться… я вижу это…

И всё-таки Загралов решил уточнить:

– Будешь делать всё, что от тебя требуется?

– Да…

– В том числе и выполнять распоряжения фантомов, назначенных над тобой старшими?

– Да… Клянусь…

При этом Зариша выглядела такой несчастной, раздавленной и морально скомканной, что совесть набросилась на обладателя чуть ли не с кулаками. Как, мол, посмел до такого состояния довести гордую и независимую, ничего и никому не должную девушку?

Пришлось ещё и с совестью ругаться и спорить, доказывая, что иного выхода просто не было. Либо навсегда лишить уникальную личность её сознания, либо вообще распустить всю команду фантомов и податься в отшельники. Потому что команда, единая духом, либо есть, либо её не существует. Иного не дано. Или все вместе, как одно целое, или смерть и забвение для всех. Так что обладатель, пусть даже и сделавший ошибку при создании нового фантома, не имеет права рисковать всеми.

Ну а то, что получилось в ходе гневного монолога, так это вышло непроизвольно. Чисто интуитивно. И совсем без того злого умысла, который напугал Заришу до судорог, лишил её последней воли к сопротивлению.

Сомнений вроде не осталось, но лишняя проверка будущей лояльности ведданы не помешает.

– Отвечай, – потребовал он от неё. – Какую разницу ты заметила между мной и моим запасным телом?

С трудом вставшая на ноги девушка еле смогла отвечать трясущимися губами:

– Чёрную пустоту за плечами… Она там в виде четырёх торчащих в стороны сфер… Полная, страшная темень, к которой слово «чернота» даже не подходит… И такое впечатление, словно оттуда кто-то смотрит…

«Странно она мои Кольца рассмотрела… совсем в иной ипостаси, – размышлял обладатель несколько отстранённо. – Надо будет ещё остальных заставить присмотреться, в том числе и Женьку Кравитца. Пусть лишний раз свои паранормальные способности потренирует… Потом сопоставлю их ответы с этими…» – в то же самое время продолжая выпытывать про остальные свои действия:

– Как ты ощутила, что я из тебя начал вытягивать твои врождённые силы ведданы?

– Это чувствуется… – вздрогнула Авилова всем телом от неприятного воспоминания. – Да и отец мне рассказывал, описывал, как выглядит «колодец забвения». К нему эти знания дошли в легендах… я же их проверила на себе лично… И если я правильно себя ощущаю, то частички сил во мне уже нет… Они ушли навсегда…

Слёзы так и полились из её глаз двумя ручьями. Чего уже Игнат Ипатьевич не смог выдержать. Бросился к девушке и заключил в свои объятия. Видимо, он даже представить себе не мог, чтобы его некогда любимая подруга смогла пролить хотя бы слезинку. О чём и заявил по внутренней связи:

«Она не плакала после смерти матери, когда ей было пять лет. Не плакала, когда умер её отец… Не пролила даже злой слезинки, когда тяжко умирала от надругательств и под пытками своих взбешённых палачей в сорок третьем. Вань… может, хватит её мучить? Она ведь добрая в душе… Просто слишком гордая и… глупая…»