Миссия "накорми" или Как боги ошибаются - Ксения Болотина

Вот и сейчас, прижимая Нику к своей груди, обнимая ее своими руками, смотрел на нее и понимал, что надо отпустить, что не имею права, но только стоило ей поднять на меня глаза и, улыбнувшись, прошептать:

— Спасибо, — как из моей головы снова вылетели все мысли кроме: «Зачем же она так смотрит, зачем так улыбается? Неужели не понимает, как действует на меня? Да у меня даже дыхание стихло и сердце застучало тише, да что там я, когда даже вселенная замерла вокруг?!»

Именно в этот момент я перестал метаться и понял, что никогда и ни за что никому ее не отдам.

НИКА

— Что, по-твоему, ты делаешь? — громыхнул голос Фера за моей спиной, и мешок, который я пыталась снять с верхней полки, перехватили сильные руки. — Еще немного, и он бы прихлопнул тебя как муху! — не желал успокаиваться мой охранник и помощник.

А я, кажется, впервые в новой жизни задумалась о том, что мужчины слишком внимательно слушают мои рассказы, слишком быстро учатся и уже начали кое-что из рассказанного использовать против меня же самой.

— Где капитан? — задал мне Фер новый вопрос, не дождавшись ответа на старый.

— Полагаю, где-то на территории, выполняет свои обязанности, — сдула со лба выбившуюся из косы светлую прядь и ткнула пальцем в направлении нижней полки, куда брюнет и поставил довольно большой мешок. — Будто я за вашим капитаном по пятам хожу, — пробубнила уже куда тише и принялась развязывать веревку на мешке. — У меня и своих дел по горло.

— Не думал, что он уйдет так быстро, — оттеснил меня Фер в сторонку и быстро справился с завязками.

— Просто у капитана возникли срочные дела, — не стала я вдаваться в подробности и рассказывать, что сама едва ли не пинками отправила Марена подальше от меня.

И виноват во всем только он сам. Вот кто его просил так на меня смотреть, потом спасать от падения и крепко сжимать в объятиях? И ладно бы этим и ограничился, так нет, сверкнул глазами и как давай меня целовать, еле пришла в себя и отбрыкалась, сославшись на дела и жизни, зависящие от этих дел. И кто, спрашивается, меня за язык тянул?

Марен с серьезным видом выслушал весь мой бредовый лепет, кивнул, опустил меня на пол, разжав объятия, и пообещал мне все наверстать, когда жизни людей будут вне опасности. А я как представила, так меня то в жар, то в холод стало кидать, про дыхание вообще молчу. Вот тогда- то у Марена и вспыхнули глаза дьявольским огнем. В общем, пришлось выгонять его от греха подальше.

Сама же я отправилась на склад, надеясь за работой хоть немного спустить пар. Схватилась за первый попавшийся на глаза мешок, и вот…

— Что там? — раскрыла грубую, плотную ткань и, опознав в нем рис, задалась вопросом: а как его, собственно, выращивают?

Единственное, что я знала по этой теме, это то, что рис надо очень часто поливать, часто и обильно, до образования неглубокого болотца. Дальше по списку шла гречка, о выращивании которой я знала еще меньше.

Горох, чечевица, пшено, манка и, конечно же, мука!

Все это мы успели найти в нескольких мешках и разложили их по кучкам, после чего все же решили идти в кухню. Прошло уже больше часа, мне пора было начинать варить суп, а мои поварята в это время будут всем раздавать по маленькой порции отварного картофеля, и, если все будет хорошо, то завтра мои поварята будут варить уже суп, а я…

Зажмурилась, представив, сколько всего я смогу сделать с найденными припасами. Прихватила с собой черный перец горошком, лавровый лист, а самый маленький мешок риса у меня отобрал Фер. И вот идем мы по коридору, уже почти доходим до кухни, как вдруг видим человек десять-пятнадцать. Все они толпились у открытых настежь дверей, шумно дышали и часто сглатывали. Со стороны все это выглядело довольно жутко, особенно когда все разом обернулись к нам и, перебивая друг друга, пытались что-то мне сказать, но из-за громкого гула я ничего не могла понять, кроме «странный запах».

Потянула носом и, поймав аромат вареного мяса, очень похожего на говядину, улыбнулась.

Феру быстро надоел балаган, и он заставил всех собравшихся замолчать. Указав пальцем на одного, поманил ближе к нам, и когда между нами осталось около двух метров, приказал говорить.

— Мы все пришли сюда, почуяв незнакомый и очень странный запах, — отчитался мужчина перед Фером.

— Запах вам понравился? — влезла с вопросом, уже примерно поняв, что произошло.

— Запах приятный, но когда мы его вдыхаем, наш голод становится сильнее, и нам это не нравится, — как мог, объяснился мужчина.

Остальные, за его спиной слаженно закивали головой, не до конца понимая свои чувства и ощущения.

— Так пахнет пища, которую я сейчас готовлю на пробу капитану. Если он ее одобрит, то завтра все получат то же самое. Насчет запаха, все просто, когда человек чувствует аромат готовящегося блюда, и он ему нравится, это означает то, что приготовленная пища окажется для него вкусной.

— Мы считаем пищу вкусной, поэтому голод становится сильнее? — задал вопрос мужчина, глядя на меня с непониманием в глазах.

А я немного растерялась, не зная, как объяснить мужчинам, что такое вкус, когда они всю жизнь жевали безвкусные кубики.

— Последний, маленький цикл вы получали для насыщения разную пищу, у нее был разный вкус, — неожиданно раздался за спинами мужчин голос Марена. — Что-то нравилось вам больше, что-то меньше. Вкус блюда, которое так хорошо пахнет, вы еще не знаете, но оно вам уже нравится. Об этом и говорит Ника.

— Разве у пищи столько много вкусов, что мы до сих пор их все не перепробовали? — искренне озадачился мужчина.

— Ника знает множество способов, как сделать пищу разной на вкус, и она вам все со временем продемонстрирует, если вы ей наконец-то дадите пройти в кухню и начать готовить, — вставил свои пять копеек Фер и, шикнув на толпу, принялся подталкивать меня к раскрытым дверям одной рукой, вторая у него была занята мешком с рисом.

Не успела я войти в кухню, как весь народ в коридоре разбежался, и что-то подсказывало мне, что причиной этому был совсем не Фер, а тот, кто исчез вместе с толпой.

В самой кухне запах стал еще сильнее, и он на самом деле очень сильно напоминал запах бульона из говядины. Я даже сама несколько раз вдохнула приятный запах, напоминающий мне о доме. Скучать мне было некогда, жалеть — тоже, все, что оставалось, это сохранить светлую память.

Над моим горшком с бульоном нависли все четверо мужчин, которые значились сейчас вроде как моими поварятами. Они глубоко вдыхали едва видимый пар, что шел из горшка, неплотно прикрытого крышкой, и такие у них были лица, особенно когда после вдоха кто-то из них тяжело сглатывал и переводил хмурый взгляд на свой горшок с отварным картофелем. В такие моменты в их взгляде так и читалось недоумение и легкая обида.

Ну да, как же так? Их заставила варить непонятно что, а сама вон какие вкусности есть собралась. Пришлось отгонять их от готовящегося блюда и объяснять, почему всем остальным нельзя есть бульон. Специально в подробностях описала последствия употребления жирной пищи для неподготовленных желудков. Все четверо прониклись, тяжело вздохнули и повеселели только тогда, когда я пообещала прямо сейчас научить их готовить рисовый суп, а как приготовится, то и им немного перепадет, всего лишь несколько ложечек, надо ведь снять пробу. А завтра они смогут приготовить то же самое, только с более легкого мяса. Отправляя сегодня воинов за дичью, я не додумалась попросить у них несколько тушек птицы — бульон был бы не жирным. Но чего уж сейчас жалеть? Да и, к тому же, Марен просил сначала готовить нам на пробу, и по итогу вчера вечером капитан и моя охрана решили, что начинать будем с картошки, значит, так тому и быть.