Цветок на камне - Лора Бекитт

— Прости. Это получилось не намеренно. Ты навсегда останешься моей женой. С тобой я состарюсь, и именно ты родишь мне детей.

— Все это неважно. Я люблю тебя, а ты меня — нет. И никогда не полюбишь, — сдавленно произнесла Гаянэ.

Вардан промолчал, потому что не знал, что сказать. Уж лучше б она не просила о большем, чем он был способен ей дать!

— Просто я не терплю напрасных слухов и сплетен. Прости меня за мои слова. Я уважаю тебя и ценю.

Теперь Гаянэ сопротивлялась только для вида; вскоре она сдалась, и они с Варданом занялись любовью.

Когда Вардан, обессиленный и опустошенный, лежал рядом с ней, в голову пришла мысль о том, что отныне ему придется считаться с тем, что думает и говорит Гаянэ, и он должен следить за своими собственными поступками и словами. Больше ему не следует произносить имя Асмик, равно как и приближаться к ней. Стоит забыть о былых желаниях и мечтах.

Асмик не могла ходить ни в церковь, ни на кладбище. Она заметила, что в церкви вокруг нее образуется весьма заметное пустое пространство. Женщины, глядя на девушку, перешептывались, в глазах мужчин мелькал пугающий ее интерес. Будто она была неким диковинным существом, к которому хочется, но нельзя прикоснуться!

На кладбище Асмик сполна понимала, насколько она одинока. Надгробные плиты слегка поблескивали под тусклым солнцем. Многие из них были занесены снегом. Когда девушка стояла возле могилы матери, ей чудилось, что ее осуждают даже мертвые.

Теперь Сусанна, чья душа витала в неведомых далях, знала все. Знала, почему она, Асмик, сбежала с Камраном и почему вернулась. Могла видеть, как дочь отдавалась иноверцу. Была способна прочитать ее мысли и заглянуть в сердце, где до сих пор жила преступная надежда, надежда на то, что весной Камран приедет и печали, навеянные зимним холодом, смертью, отчаянием, чувством вины, растают в его жарких объятиях.

Дома девушка чувствовала себя не лучше. От Хуриг было мало толку. После смерти Сусанны старая служанка все время плакала и причитала, сокрушаясь по прежней жизни и жалея свою госпожу. В результате именно Асмик пришлось заботиться о топливе и пропитании.

Утром девушка с трудом разжигала очаг. Глаза слезились от едкого и горького дыма, грудь распирал удушливый кашель. Руки мерзли, ноги немели, зубы стучали от холода. Асмик пыталась испечь лепешки, всякий раз поражаясь неловкости и неумелости своих рук и поминутно впадая в отчаяние. От непривычных усилий по спине и лицу стекал ледяной пот, а на глазах выступали слезы.

Девушка с трудом заставляла себя глотать полусырое тесто, запивая его слегка подогретой водой. Хуриг ничего не ела. Она лежала и кашляла, слабым голосом повторяя, что ее дни сочтены. У Асмик не было ничего — ни лекарств, ни слов, ни веры, — ничего для того, чтобы облегчить ее участь.

Однажды девушка проснулась среди ночи. С кровати, на которой спала Хуриг, не доносилось ни звука. Асмик решила встать и посмотреть, жива ли служанка. Она поднялась с остывшего ложа и медленно пошла по ледяному полу. Потом остановилась. Что-то не пускало ее туда, что-то непонятное, связанное не с холодом и мраком, а с чем-то куда более страшным, потусторонним, чужим.

Девушка поняла, что сойдет с ума, если увидит еще одно серое мертвое лицо, еще одно, казалось бы, в одночасье усохшее, истаявшее тело.

Уверенная в том, что Хуриг умерла, Асмик кое-как натянула на себя одежду и выбежала на улицу. Здесь тоже было темно, но не так страшно, как в доме.

Девушка пошла не разбирая дороги в Луйс, к людям, к единственному человеку, который всегда был готов помочь ей.

С гор дул пронизывающий ветер. От холода голову сжимало, словно в тисках, тяжесть в животе мешала дышать, а в сердце гулко стучала кровь. Девушке хотелось плакать, но слез не было, из горла вырывалось только хриплое, прерывистое дыхание.

Наконец Асмик добралась до жилья. Дорога то поднималась вверх, то ныряла вниз, пока перед глазами не появилась кучка домов под плоскими крышами. Селение спало; не было слышно ни звука, не видно ни одного огонька.

Девушка подняла голову: высоко над горами ветер разогнал тучи и по бледно-синему небу торжественно плыла луна; склоны отвесных круч искрились и сверкали в ее призрачном свете.

В надежде, что не ошиблась, Асмик постучала в крепко запертые ворота, так же как месяц назад в них стучала ее ныне покойная мать.

Во дворе залились лаем собаки.

— Кто там? — тревожно спросил женский голос.

— Это я, Асмик, — прошептала девушка.

Мать Вардана приоткрыла ворота. Она смотрела на нежданную гостью с изумлением, осуждением и испугом. Немного поколебавшись, произнесла:

— Входи. Я разбужу сына. Не могу сказать, что ты желанна в этом доме, но законы гостеприимства не позволяют мне оставить тебя на улице. Наверное, что-то случилось?

Девушка не ответила. Едва волоча ноги, она прошла через двор и ступила в сумрак дома. Здесь пахло душистыми травами, деревом, хлебом, еще чем-то приятным и сонным. Асмик поняла, как сильно истосковалась по теплу и уюту.

— У тебя ледяные руки. Сейчас я разожгу очаг и согрею тебе молока, — сказала Каринэ.

Проворно нагнувшись, она окутала онемевшие ноги девушки чем-то теплым.

В глубине помещения отворилась дверь, появился Вардан. Он на ходу завязывал шаровары и хмурился, недовольный тем, что его заставили выбираться из-под теплых овчин. Увидев Асмик, остановился как вкопанный.

Из-за плеча молодого человека выглядывала девушка. Ее лицо окаменело от напряжения, а глаза стали круглыми, как блюдца. Асмик не сразу сообразила, что это жена Вардана.

Гаянэ не сводила с гостьи изумленного взора. Как эта женщина посмела сюда явиться?! Девушка не находила слов, чтобы описать свои чувства. Ее терзали возмущение, обида и… зависть. Даже измученная, продрогшая до костей, униженная и растерянная, Асмик выглядела так, как она, Гаянэ, не сможет выглядеть никогда. Ничто не могло уничтожить ее благородство, скрыть изящество и красоту.

Первым и единственным желанием жены Вардана было прогнать незваную гостью, громко и прямо сказать, что она о ней думает, не позволить ей беззастенчиво и нагло вторгаться в дом чужого, да к тому же женатого мужчины! Но… Гаянэ останавливал взгляд Вардана, взгляд, в котором сквозили участие и неприкрытая боль.

— Что случилось? — в свою очередь спросил он у Асмик.

— Мне кажется… наша служанка Хуриг… умерла. Я так испугалась, что прибежала сюда!

— Я всегда считал, что вам опасно оставаться в этом доме. О нем ходили дурные слухи. Надо подумать, что делать дальше. Вы не можете жить в холоде, вдали от людей.

Голос молодого человека звучал отстраненно, он говорил с Асмик как с чужой, но Гаянэ не могла успокоиться. Она обожала своего мужа, его большие глаза, черные кудри, его сильное, стройное тело! Теперь она поняла, что обладание им было призрачным, ненастоящим. Оно ничего не значило, потому что сердце Вардана принадлежало не ей. Стоит Асмик поманить ее мужа, и он побежит за ней на край света!