Джип, ноутбук, прошлое - Константин Костинов

– Как живем… Наверное, так же, как и в России: утром просыпаемся, вечером спать ложимся.

– Вы шутите!

– Нисколько. Могу вас заверить, именно так и поступаем.

– У вас там, в Америке, много всяческих технических новинок? Столько всего придумано, даже автомобили лучше, чем у нас…

– Если вы судите по моему, то он к американскому гению не имеет никакого отношения.

Руслан не соврал: сложно представить машину, более далекую от Америки, чем УАЗ.

– Я сам ее сконструировал, – привычно соврал он, – так что она такая же русская, как и американская.

– Вы шутите! Если бы вы жили не в Америке, вам не удалось бы построить нечто подобное. Наши мастера на такое не способны!

«Сто лет прошло, – подумал Руслан, – и ничего не меняется. Такие же гламурные курицы с силиконовыми мозгами будут рассуждать об отсталой России, ничего о ней не зная и полагая, что в Америке – рай земной…»

– Но у вас там зато негров линчуют, – победно добавила она.

«Знакомо. У вас там богатство, но бездуховность. Кто бы мог подумать, что такое отношение к Америке уходит корнями так глубоко…»

– В самом деле, – вмешался улыбающийся, как мастер Йода, исправник, – почему у вас такое отношение к неграм? Как к людям второго сорта?

Руслан молча развел руками. Он помнил совсем другое отношение к «афроамериканцам», поэтому не мог придумать быстрого ответа.

– Там, где я жил, негров было немного, – выкрутился он, – поэтому не могу сказать, чем вызвана нелюбовь остальных американцев. Ведут себя вроде бы тихо…

– Скорее всего, – заметил исправник, – в таком отношении виноваты сами негры. Вспомните, они совсем недавно в историческом отношении освобождены из рабства. Посмотрите на наших крестьян. Они же как дети: без твердого родительского наставления не способны ни на что разумное.

– Да-да-да! – оживился доктор. – Вот, скажем… Хотя об этом я потом расскажу.

– С другой стороны, – продолжил рассуждение Дмитрий Иванович, – у нас без отеческого наказания крестьянин быстро портится. Вспомним все случаи поджогов, нападений на землемеров. Было такое при крепости? Не было! Все от лишней свободы! Вот вы, Руслан Аркадьевич, какого года рождения?

«Черт, а правда, какого я года? 1910 минус 33…»

– Семьдесят седьмого.

– Ну тогда вы тех времен не застали.

– Не скажите, Дмитрий Иванович, – опять доктор, – крестьян революционеры мутят. Вот, Руслан Аркадьевич, скажите, у вас революционеры есть?

– Как вам сказать… Есть, но несерьезные.

– Во-от! Некому ваших негров мутить, а то бы они и у вас по ночам дома жгли. Все зло – от либералов.

Доктор поправил на лацкане серебряный значок с крестом и всадником.

– Ну у нас своих либералов хватает.

– Волю! Волю им не давать! У нас с ними нянчатся, а надо…

– У меня, – вставил исправник, – двоюродный племянник в Санкт-Петербурге в Отделении по охранению общественной безопасности и порядка служит. Вот уж он-то спуску не дает.

«Что за отделение? Тут, в Российской империи, по названию черта с два догадаешься, чем контора занимается. Хотя это везде так».

– Фи, – наморщила нос Ольга, – папа, тут нечем гордиться. Андрей пошел в доносители, это же мерзко.

«А, понял. Знаменитая царская охранка…»

– Ничего мерзкого! Он государству служит!

– Папа, давайте не будем говорить на эту тему! Мы же хотели послушать рассказ нашего гостя.

Ольга немного попытала Руслана на предмет технического прогресса в Америке, получила ряд невнятных ответов и рассказов об автомобилях и самолетах – вернее, «аэропланах» – и насела на Юлю, с требованиями рассказать о последних тенденциях американской моды.

В этот момент Руслана утащили в курилку.

– Давайте, господа, без женщин и их вечных разговоров о моде поговорим о мужском.

Исправник, доктор и Руслан расселись в маленькой комнатке-курилке в глубокие кресла.

– Вы, Руслан Аркадьевич, какие сигары предпочитаете?

Исправник открыл деревянный ящичек.

– Я, господа, и вовсе не курю. Просто решил составить вам компанию.

Доктор и исправник закурили.

– Вернемся к крестьянам, – выпустил дым доктор Быков. – В вашем представлении, – он указал сигарой на Руслана, – они как дети. Ха! Вы общались с этими детьми? Это же не люди! Тьма египетская! Дикари, дикие представления о медицине, о гигиене! Едят из одной посуды, спят вповалку, а отсюда что? Болезни, эпидемии! Холера, сибирская язва! Сифилис!

– Ну насчет сифилиса вы загнули… – не поверил Руслан.

– Простите?

– Преувеличиваете.

– Нисколько! Целые деревни болеют! Съездит отец в город в отхожий промысел, сходит к проституткам – и все! Потом домой приедет – пожалуйте, бытовой lues. Малые дети болеют, а вы говорите, преувеличиваю. Эпидемия холеры в стране. Откуда? Оттуда, от бескультурья.

«Пить только кипяченую воду, есть только мытые продукты. И никаких контактов с женщинами».

– Русский крестьянин – дикарь!

– Вы не любите крестьян, доктор.

– Да, не люблю! Чему вы улыбаетесь? – выставил доктор бороду вперед.

– Вы напомнили мне одного знакомого.

– Надеюсь, приличного человека?

– О, разумеется. Тоже врач.

– Хорошо… О чем это я? Ах, да… Крестьяне!

Судя по выражению лица исправника, доктор сел на своего любимого конька и скакать теперь будет долго.

– Всякие либералы, – доктор стряхнул пепел в черную чугунную пепельницу в виде двух мальчишек, везущих на санках бочку, – требуют, чтобы мы уважали крестьянина. Мужика вообще, что усердьем велик. Что вы на это скажете?

Руслан развел руками:

– Есть мужик и мужик. «Если он не пропьет урожаю, я того мужика уважаю»[2].

– Вы тоже читали «Потока», – успокоился доктор, видимо записав Руслана в свои сторонники. – Вы правильно заметили: «Если не пропьет урожая». А если пропьет? А? Вот вам и голод! А либералы обвиняют в неурожаях помещиков и зерноторговцев. Голод – это миф! Вот смотрите…

Доктор взялся загибать пальцы:

– Во-первых, все неурожаи и проистекающий из них якобы голод есть следствие неблагоприятных природных условий. Виноваты в этом помещики? Нет! Во-вторых, виной неурожая – архаичные методы земледелия. Кто виноват? Крестьяне! В-третьих, государство все силы прикладывает, чтобы предотвратить смертность от голода: льготы, субсидии, медицинская помощь… В-четвертых, общественность! Благотворительностью можно накормить не один миллион крестьян. В-пятых, если был голод, где смерти? А? А нет смертей! Не зафиксировано! Подтасовки – есть, то общую смертность объявляют смертностью от голода, то просто выдумывают. А смертей – нет! И наконец, от неурожаев для самих крестьян только польза…