Вред любви очевиден - Татьяна Москвина

– Что – ролики?

– Ну, вы когда катаетесь на роликах, вы тоже думаете о том, что в качестве русского не стоит жить?

– Да. Думаю. В принципе всё равно – кататься на роликах или колоться. Просто дело вкуса. Я люблю контролировать сознание, вот и всё. Но решение принято, я обдумываю, как его лучше исполнить. Уже скоро.

– Но не сегодня? – пугается Иван.

– Нет, не сегодня. Я хочу выступить с обращением…

– Только партию не путай в это дело, хорошо? – говорит Федя. – Ты сам знаешь, в каком мы положении.

– При чём тут партия? Вы играйте в свои игрушки, сколько влезет. Вы же артисты, арлекины! Министра полить майонезом – классное шоу. Вам должны приплачивать из Кремля – ну как настоящая молодёжная оппозиция, и без капли крови! Мечта хозяйки!

– А мы об них пачкаться не будем! – кричит Федя.

– Вы только подтверждаете мою мысль. Жалкая провинциальная возня – ваши революционеры. Здесь нет ничего настоящего…

– Да… – говорит Иван. – Вот вы как здорово на свою точку стали… Не сразу поймёшь, что вам ответить…

Эльвира в комнате Юры. Она завёрнута в простыню, с удовольствием трясёт чистой-мытой головой. Тут же лежат её хитрые тряпочки с потайными карманами. Комната Юры маленькая, но есть и столик, и кроватка. Рисунки на стенах. Кот Вася ходит, посматривает на гостью.

– Сто лет не мылась, – смеётся Эльвира. – Я в озере купаюсь, а так в баню надо, далеко, раз в месяц выходит. Дядьки всё собираются строить, второй год слышу – баня, баня. Дождёшься от них.

– Ты чистая – красивая, – говорит Юра.

– У нас все женщины красивые, пока молодые, а потом – фьють! Сразу тётки. Вот ты сам худой, а кот толстый. Васька, Васька! Жалко, у тебя видика нет. Я бы что-нибудь посмотрела.

– Был – сломался. Не фурычит, – отвечает Юра.

– А хорошо бы нам с тобой денег найти, да? Баксов тысячу. Машинку бы мне купили швейную, японскую лучше всего, тебе видик…

– Найти? Ты что? – пугается Юра.

– Да не найти в смысле тырить, а просто – найти. На земле.

– Это все ребята мечтают, как дурачки, – говорит Юра. – Ничего мы с тобой не найдём.

– До свиданья, девочки, – говорит Клара, – завтра, значит, созвонимся?

– Договорились, Клара Петровна, – отвечает Варя.

Клара уходит.

– Эффектная, – оценивает Ксана. – Ну, Варька, слушай, а может быть…

– Не может быть.

– Ну давай проверим. Давай я позвоню Митьке, вдруг они сегодня собираются по своим партийным делам. Спросим Федьку, что да как. Я что-то не помню ничего про его родителей, чтоб он говорил. (Набирает номер) Мить, это Ксана. Тут у меня одно дело вспухло к твоему Феде. Собираетесь? В десять? Тогда привет. Варя, надо проверить. Вообще это на него похоже – правнук Иеремии Брауна!

– Но что это даёт мне? – размышляет Варя.

– Да ты что! Ты приводишь к нему мамашу из-за границы. Это болевой шок! Он тебя уже никогда не забудет! Главное – выделиться из толпы. Любым способом.

– Это как раз неизвестно – хорошо ли мне появляться на фоне этой мамаши.

– А чем она плоха? Такую и я бы… это… детей удочеряют, а наоборот как? О, я бы её умамила. Стильный бабец и явно при деньгах.

– Такой человек, как Фёдор, не может западать на деньги.

– Ты что, а партия? Посылки товарищам в тюрьмах, в застенках холодных?

– Ты уже так говоришь, как будто всё произошло. А пока мы имеем один мираж. Совпадает только имя и возраст! Шансы ничтожно малы.

– Да я так всегда, – смеётся Ксана. – Мелькнёт в жизни что-нибудь интересное, я за него головой зацеплюсь и думаю, думаю, как будто в самом деле… Иногда целыми днями…

– Не воображай, что ты поступаешь оригинально. На мечтах девушек умные люди зарабатывают миллионы.

– А ты сама что – не мечтаешь? Про Федю, например?

– Я допускаю фантомную ментальность. Но – под строгим контролем. Я мечтаю про Федю около часа перед сном. Не больше.

– Ты ещё будильник поставь, – хихикает Ксана, – чтоб вдруг больше часа не размечтаться.

– Зачем будильник? – удивляется Варя. – Я памятку держу в мобильнике: «Хватит дурить, пора спать».

– Дорогой друг, – говорит Космонавтов. – Ваша логика безупречна. И мы её трогать не будем. Я хочу воззвать к вашему непосредственному чувству – к чувству справедливости. Мы с вами сидим рядом с прекрасной девушкой, с вечерней звездой, заблудившейся в пространствах и временах. Она попала в дегенеративное сообщество, как вы изволили выразиться, где красота опозорена, опошлена, обесценена. Есть мерзавец, который её обесчестил и бросил. Есть мы, её друзья, рыцари истины и света. Что нам мешает отомстить за поруганную красоту? А после того мы разойдёмся по своим делам: Федя пойдёт продолжать революционные традиции, вы займётесь сочинением последнего письма для своей пропащей нации, я, добрый странник, отправлюсь дальше отрабатывать земную командировку. Но за нашими плечами будет сиять настоящий подвиг!

Лера восторженно смотрит на Космонавтова. – Спасибо, – шепчет она. – А то все одно и то же гудят: сама виновата, сама виновата.

– Травкина побить? – спрашивает Гейнрихс. – Это всегда с удовольствием. Не надо так кучеряво говорить.

– Я ему сегодня уже дал в морду, – размышляет Федя. – Один раз.

– Считай, это был аперитив, – объясняет Космонавтов. – Давай звони ему и вызывай для разговора. Лучше всего, знаешь куда? – в конец Фонтанки.

– У меня его телефона нет, – говорит Федя.

– У меня есть, – сообщает Лера, – только он не подходит, когда я звоню. Давай ты со своего.

– Так, так, – кружит Космонавтов по комнате. – А вот какая палочка удобная, это для зарядки? Надо прихватить.

– Максим? – дозвонился Федя, – это Фёдор. Ты извини меня… Я что-то совсем стал псих… Слушай, я встречался с Леркой. Я должен тебе рассказать, только это не телефонный разговор. Твои подозрения в общем правильные… Я в гостях, подъезжай в конец Фонтанки, за мостом, знаешь? Через час? – отлично. Договорились.

Гейнрихс неспешно одевается.

– План такой, – объясняет Космонавтов. – Фёдор стоит один, подъезжает Максим, и тут подходим мы.

– Только без Леры, – говорит Федя.

– Нет! Я хочу это видеть!

– Злая ты, Лерка, – равнодушно говорит Гейнрихс. – Травкин сука, и ты не лучше. Тоже мне, падший ангел.

– Если ты так презираешь меня, зачем идёшь?

– Размяться, – пожимает плечами Гейнрихс.

Пустынный берег Фонтанки. Фёдор один. Подъезжает Максим. Выходит из машины. Они начинают разговаривать. В это время появляется троица с Лерой посередине, не предвещающая будущему жениху ничего хорошего.