Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Таким образом, во 2-й половине XVI в. осознание того, что мушкетеры и аркебузиры должны играть на поле боя более значительную и самостоятельную роль, постепенно закрепляется в сознании западноевропейских военных теоретиков и практиков. Главным препятствием на пути превращения мушкетеров в вполне самостоятельный род пехоты оставалось относительное несовершенство фитильных аркебуз и мушкетов, прежде всего медленность заряжания и связанный с нею невысокий темп стрельбы и в особенности невысокая меткость. На коротких дистанциях аркебуза давала в среднем 50 % попаданий, а мушкетер – около 80 %, но с ростом дистанции меткость стрельбы падала в геометрической прогрессии. Низкая скорострельность (в конце XVI – начале XVII в. для заряжания фитильного мушкета требовалось осуществить 28 операций, на что уходило не меньше минуты) также серьезно ограничивала потенциал вооруженной исключительно ручным огнестрельным оружием пехоты192. В этих условиях бой выигрывал тот, кто сумеет вывести на поле битвы больше мушкетеров и задействует в одном залпе максимальное их число. И снова здесь возникают аналогии с прошлым. Секрет успеха английской тактики времен Столетней войны заключался прежде всего в том, что английские военачальники впервые в истории средневекового европейского военного дела стали использовать лучников массированно, выставляя на поле боя тысячи и тысячи стрелков. Не случайно Ф. де Коммин, имея возможность наблюдать за действиями лучников в бою, отмечал: «По моему мнению, в бою лучники являются решающей силой, когда их очень много, когда же их мало, они ничего не стоят (выделено нами. – П.В.)»193.

Перед европейскими тактиками во весь рост встал ряд первостепенных по важности задач. Во-первых, как повысить эффективность огня стрелков и как организовать их таким образом, чтобы дать возможность участвовать в залпе возможно большему их количеству. Логическим следствием стало сокращение численности tercio для обеспечения его лучшей управляемости и маневренности и уменьшение глубины его боевого построения боевого порядка. Во-вторых, в новых условиях огромное значение приобретала дисциплина огня, выработать которую можно было только длительным и тщательным обучением как солдат, так и офицеров. Выдержка, дисциплина ведения огня, глазомер (умение правильно определить дистанцию залпа, на которой неприятель понес бы наибольшие потери и был бы вынужден отказаться от продолжения атаки) приобретали все большую и большую важность. Фактический переход от временно-контрактных армий к армиям постоянным, явочным порядком состоявшийся в конце XVI в., должен был облегчить разрешение этой проблемы.

Таким образом, идея революции в тактике через замену, условно говоря, ударной колонной тактики на линейную оборонительную буквально витала в воздухе. Пикинеры явно утрачивали прежнее доминирование на поле боя, и кто-то рано или поздно должен был принять действительно революционное решение, переворачивающее все прежние представления о тактике – отказаться решать исход схватки в ближнем бою и отдать первенство дистанционному поражению неприятеля. Не столкновение в рукопашном бою масс пехоты и конницы должно было принести победу, а сосредоточенный, массированный огонь мушкетеров и артиллерии. Пары пикинеры-жандармы и мушкетеры-рейтары, образно говоря, должны были поменяться теперь ролями.

Реализация этой идеи на практике была лишь вопросом времени, и очень скорого. Теоретически испанцы должны были первыми сделать этот переход. И, казалось, к концу XVI в. они встали на этот путь. Так, в 1570 г. Доменико Моро предложил сократить число пикинеров до 1/3, а также принять такой боевой порядок, когда мушкетеры и пикинеры выстраивались бы на поле боя самостоятельными подразделениями глубиной в 6 шеренг (выделено нами. – П.В.). По существу, идея, высказанная Моро, носила революционный характер. Тактика приобретала вместо прежнего активного характера пассивный. На смену прежним средневековым глубоким колоннам-«баталиям» пикинеров, которые своим таранным ударом и натиском тесно сплоченной массы людей прорывали неприятельский фронт, должны были прийти носившие ярко выраженный оборонительный характер построения. Исход же сражения решался бы не рукопашным единоборством бойцов, вооруженных холодным оружием, как в старое доброе Средневековье, а массированным огнем мушкетеров и аркебузиров.

Уловив эти тенденции, испанские военачальники, как уже было отмечено выше, к концу XVI в. явочным порядком уменьшили численность tercio с первоначальных 3 тыс. солдат до 1,5–1,8 тыс., а то и менее, одновременно увеличив в его составе долю стрелков. Это неизбежно вело к изменению самого боевого построения. Каре пикинеров уменьшилось, а «рукава», составленные из мушкетеров, напротив, выросли в размерах, в отдельных же случаях тыл tercio уже не прикрывался стрелками. Пика постепенно превращалась из наступательного оружия в оборонительное. Кому как не испанцам, с их ресурсами и опытом, можно и нужно было сделать последний, решающий шаг и осуществить переворот в тактике.

Однако нет пророка в своем отечестве. Сократив еще во время Итальянских войн численность прежних массивных и громоздких, но слишком уязвимых баталий пикинеров и впервые успешно использовав на полях сражений большое количество аркебузиров и мушкетеров, испанские генералы не смогли завершить начатый поворот. Загипнотизированные успешными действиями своей отменной пехоты, сведенной в tercio, они практически до середины XVII в. продолжали придерживаться старой тактики, которая к тому времени уже все меньше и меньше отвечала требованиям времени. В конечном итоге этот консерватизм вкупе с экономическими, финансовыми и политическими проблемами погубил и славу испанского оружия, и могущество Испании.

Следующий подход к тактической революции сделали французы. Во время ожесточенных религиозных войн во 2-й половине XVI в. во Франции элементы новой тактики активно использовались гугенотами и католиками (особенно первыми). Дж. Линн, анализируя развитие военного дела во Франции в конце XVI в., во время этих войн, отмечал, что Генрих Бурбон, будущий король Генрих IV, талантливый военачальник и практик, провел ряд реформ в своей армии. Так, по его требованию гугенотская кавалерия отказалась от использования «чистого» caracole и, построившись на поле боя в 6 шеренг (! – П.В.), использовала огнестрельное оружие только для подготовки последнего броска на больших аллюрах со шпагами наголо. Кроме того, Генрих неоднократно смешивал кавалерийские эскадроны и роты мушкетеров, оказывавших тактическую поддержку друг другу на поле боя. Значительно большее, чем у его оппонентов, внимание Генрих уделял действиям мушкетеров. В его армии пикинеры, хотя и составляли значительную часть пехоты, уже не играли существенной роли. Во всяком случае, исход трех важнейших сражений, данных Генрихом в октябре 1587 г. при Кутрасе, в сентябре 1589 г. при Арке и в марте 1590 г. при Иври, решил слаженные действия Генриховой кавалерии, аркебузиров и артиллерии. Католики, сражавшиеся по правилам испано-католической военной системы, не смогли противопоставить гибкой тактике Генриха ничего сколько-нибудь равноценного. «К 1600 году, – отмечал Дж. Линн, – французская армия использовала примерно ту же тактику, что и Густав Адольф четверть века спустя…»194.