Девушки из бумаги и огня - Наташа Нган

* * *

Дни идут своим чередом, занятые дворцовой рутиной. Жизнь здесь – это череда ритуалов. Удивительно, как быстро я встраиваюсь в дворцовый ритм, будто мою прежнюю жизнь стерли губкой с дощечки для письма, и поверх написали новую. Занятия, дворцовые слухи, трапезы и церемонии… Я ни на миг не забываю своего намерения разузнать, что случилось с мамой, но у меня просто нет ни минуты свободного времени, чтобы этим заняться. К тому же я понимаю, что такое нельзя осуществить незаметно, и угроза генерала Ю снова и снова всплывает в моей памяти.

Каждый день начинается с утреннего звона гонга. Наши горничные встают еще раньше, чтобы наполнить для нас ванны и разжечь курильницы, и сладкий запах благовоний наполняет дом, постоянно витая в воздухе прозрачной легкой дымкой. Лилл провожает меня в бани, а после ванны облачает в простое кимоно или юкату из хлопка, зачесывает мне волосы назад и собирает их в тугой узел на макушке. Это наша повседневная прическа, хотя некоторые девушки – а именно Блю и Марико, что совершенно не удивительно – то и дело распускают волосы, когда мадам Химура не видит. Майна поступает иначе: она собирает в узел часть волос, а остальным позволяет свободно спадать на плечи, обрамляя лицо. Однажды я случайно услышала, как мадам Химура ее за это распекает.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я Майну однажды вечером, за тихим ужином в покоях госпожи Эйры.

Майна не оборачивается.

– Что именно? – холодно спрашивает она.

– Зачем ты так причесываешься? Ты же знаешь, что тебе за это попадет. – Почему-то я уверена, что у поведения Майны есть более глубокие причины, чем глупое тщеславие Блю и Марико. Майна, в отличие от них, не носится со своей красотой, принимает ее как данность и словно бы вовсе ее не замечает.

Майна чуть медлит перед тем, как ответить.

– Мой отец как-то сказал мне кое-что важное, – наконец говорит она. – Он сказал, что даже маленькие акты сопротивления лучше, чем совсем никаких. – Искоса взглянув на меня, она добавляет: – Ты в курсе, что сейчас держишь свои палочки для еды так, будто хочешь воткнуть их кому-нибудь в глаз?

Я поспешно поправляю палочки, не обращая внимания на смешки со стороны Блю и Марико.

* * *

После мытья, одевания и укладки волос мы завтракаем – обычно на завтрак у нас рисовые шарики, маринованные овощи и соленая рыба, а еще кусочки питахайи и манго. Потом утренние занятия. Уроки призваны отточить наши искусства нюй, от придворного этикета до каллиграфии и игры на музыкальных инструментах.

После того, как я опозорилась в Ночь Снятия Покровов, большинство наставников не ожидает от меня особенных успехов. Одна наша наставница сразу меня невзлюбила и постоянно это демонстрирует: госпожа Тунга, пышная дама с широко посаженными глазами, которая учит нас этикету. На этих занятиях мы учимся самому разному – от изящной походки, которая пристала Бумажной Девушке, до способа правильно опуститься на колени в узком кимоно. Госпожа Тунга обожает приводить меня в пример того, как не нужно делать. Она может заставить меня ходить по залу перед другими девушками со специальным грузом, зажатым между колен, и на моем примере объяснять остальным все возможные ошибки.

– Нет, нет, Леи-чжи, двигай бедрами! Помните, девушки, что я говорила вам на прошлой неделе? Нужно представить себе невидимую нить, идущую от ваших ног до самой макушки. Нить следует держать натянутой, но в то же время не слишком растягивать ее, чтобы она не порвалась. Подбородок чуть выше! И не размахивай так руками, в конце концов, ты не демон-птица, у тебя не получится взлететь! Теперь слегка отклонись назад и позволь бедрам двигаться свободно… я сказала, свободно, а не так! Ты же ими вращаешь, будто перепила саке! После того, что случилось с тобой в Ночь Снятия Покровов, ты не хочешь произвести при дворе подобного впечатления, поверь мне! Девочки, девочки, успокойтесь, хватит хихикать. Итак, Леи-чжи, попробуй пройтись чуть быстрее. Ах! При этом не роняя груза, неужели непонятно? Майна-чжи, будь добра, займи ее место и покажи всем, как это следует делать.

Уроки танцев не слишком отличаются от занятий по этикету. Их ведет мадам Чу, почтенная пожилая демоница-лебедь. Потускневшие от возраста перья сплошь покрывают ее высокое стройное тело и слегка шуршат при резких движениях, когда она показывает нам фигуры танцев. Это совершенно не те танцы, к которым я привыкла дома, в деревне: на наших праздниках мы просто от души веселились, расслаблялись, как могли, кружились парами и в хороводах, чувствуя небывалую свободу. Придворные танцы похожи на работу идеально отлаженного механизма. Техника очень важна, каждый разворот, каждое движение руки или ноги выверено до мелочей.

Изо всех нас одной только Майне удается исполнять эти танцы так, чтобы выглядеть естественно. Хотя она – лучшая ученица на всех без исключения уроках, на танцевальных занятиях она преображается, словно оживает. Ее тело как будто создано для движения, и все сложные фигуры в ее исполнении выглядят полными жизни и простоты. В танце она напоминает мне птицедемонов над горами – тех, за которыми я так любила наблюдать, уходя в поля за деревней. Грациозных, сильных, таких свободных… Когда Майна танцует, с ее лица уходит обычное отстраненное и холодное выражение, оно становится почти счастливым, смягчается, и от нее как будто исходит тепло – ничего подобного я раньше не чувствовала и сейчас не могу подобрать для этого названия.

После утренних занятий мы возвращаемся в Бумажный Дом на обед – обедаем мы либо у госпожи Эйры, либо у мадам Химуры, рассказывая им о своих успехах. Потом – снова уроки, вплоть до заката. К вечеру я настолько выматываюсь, что мечтаю только о сне, но вечера у нас тоже часто бывают заняты. То и дело устраивают придворные банкеты, церемонии, на которых необходимо присутствовать, балы.

Каждый вечер я с ужасом жду, что вот-вот объявят, что бал почтил присутствием Король-Демон. Когда он все-таки не появляется, я держусь за свое облегчение, как воин – за рукоять меча.

В спальню я обычно возвращаюсь глубоко за полночь. Несмотря на усталость, мы с Аоки находим время немного посидеть у меня или у нее в комнате, поболтать и попить чаю с засахаренным инжиром и сладкими рисовыми шариками-моти, которые тайком приносит для нас с кухни Лилл. Эти украденные минуты радости – наше утешение после выматывающих занятий, после тревог, что мы понапрасну занимаем место во дворце, потому что ни одну из нас Король еще ни разу не призвал к себе. И лекарство от страха при мысли, что, возможно, завтра он все же призовет кого-то из нас. Все это отступает, и я засыпаю с улыбкой на губах и теплым чувством глубоко в груди – чувством, подозрительно похожим на счастье.

* * *

Проходит месяц, но мне едва удается улучшить результаты обучения. Когда моя очередная попытка исполнить сложную фигуру танца с веерами, который мы сейчас разучиваем с мадам Чу, заканчивается тем, что веер вылетает у меня из рук и врезается наставнице ровно между глаз – причем она не видит в произошедшем ничего смешного, – мадам Чу велит мне задержаться после урока.