Прайс на прекрасного принца - Людмила Ситникова

– Не слушай его. – Эльвира попыталась вытолкать Марка из спальни сына, но Германов и не подумал сдвинуться с места.

Улыбаясь, подобно чеширскому коту, он продолжал вещать:

– А когда Ева потребовала вернуть долг, ты села в лужу. Денег-то нет! У Клима взять нельзя, братец закатил бы грандиозный скандал.

– Тебе Ева сказала? Она? Говори!

– Какое это имеет значение? Ну, допустим, Ева. Я знал, что она хотела со дня на день переговорить с Климом, дабы тот, погасив долг, вновь принудил тебя пройти курс лечения.

– Мразь! – прошептала Эльвира. – Она же поклялась, что будет молчать.

– Следи за словами. – Марк с отвращением посмотрел на жену брата. – Ева – моя сестра, и я не позволю тебе оскорблять покойницу.

Юрий усадил мать на кровать:

– Он не лжет? Ты действительно опять начала играть?

Заламывая пальцы, Эльвира пустила слезу:

– Сынок, это вышло случайно. Я не хотела играть! Ты же знаешь, последние пять лет я ни разу не была в казино, а полгода тому назад… Это было похоже на наваждение. Прости. Я исправлюсь, – заверяла Эля, растирая по лицу слезы.

Довольный результатом, Марк потирал руки.

– Конечно, исправишься. Только вот как быть с долгом? Ты ведь так и не успела вернуть его Еве.

– Еве деньги уже не нужны, – быстро проговорила Германова.

– Правильно. Но долг есть долг. Поэтому я тут подумал на досуге и решил, что денежки ты вернешь мне. Я ее брат, все будет вполне законно и справедливо.

– Я тебя сейчас по стенке размажу! – выкрикнул Юрий.

– Рискни. И Клим сразу же узнает о тайных грешках твоей мамаши. Хочешь скандала? Ты его получишь.

Юрий сорвался с места, но Эльвира успела удержать сына:

– Не надо. Не ввязывайся, сынок. Это мои проблемы, значит, и решать их мне.

– Правильно, – осклабился Марк. – Иногда с тобой довольно-таки быстро можно договориться.

– У меня нет денег, – прошептала Эля.

– А я тебя не тороплю. Можешь отдавать долг частями, мне не к спеху. Куда торопиться-то?

У входной двери Марк резко обернулся:

– И помните, если еще раз вы встанете на моем пути, вам обоим несдобровать. Подумайте об этом!

Стоило ему выйти, как Эльвира разрыдалась в голос:

– Ничтожество! Какое же он ничтожество! Нельзя допустить, чтобы Клим узнал о деньгах. А он узнает, если я не начну платить Марку.

– Не вздумай, мать! Он блефует, Марк не решится пойти к отцу.

– Не решится? Ты его плохо знаешь. Нет, сынок, я должна, обязана… – Внезапно Эльвира встрепенулась: – Сынок, пообещай, что сам не проболтаешься отцу.

– За кого ты меня принимаешь?

– Пообещай!

– Обещаю, но с одним условием. Ты, в свою очередь, пообещай, что с казино будет покончено раз и навсегда!

Эльвира опустила голову:

– Постараюсь. Но как быть с Марком и деньгами?..

* * *

Полулежа на кровати, Яна Альбертовна, миниатюрная блондинка с резкими чертами лица, читала книгу. Любовные романы были ее страстью. Фантастику Яна ненавидела, детективы презирала, а романтические «лав стори» была готова поглощать в огромных количествах.

Подсознательно Германова понимала – любовь к сентиментальному чтиву вызвана неудовлетворенностью в личной жизни. Часто люди ищут в книгах то, чего им недостает в реальности. Яне недоставало мужского внимания.

Она вовсе не была уродиной, не страдала от комплексов, но мужчины дружно игнорировали Германову. В юности Яночка частенько подмечала странную особенность. Стоило ей с подругой, по внешним данным заметно уступавшей Германовой, появиться в компании, как парни наперебой начинали ухаживать… за подругой. А Яны словно и не было рядом. Не понимая, что именно в ней не так, Германова злилась на весь белый свет и на подруг.

Справив двадцатый день рождения, Яна зареклась когда-либо иметь дело с подружками. Они ей не нужны. Она прекрасно проживет и без них. Для кого-то женская дружба значит очень многое, а для Яночки она не значила абсолютно ничего.

В двадцать пять лет Яна по уши влюбилась в ровесника – симпатичного Михаила. Парочка строила планы на будущее, наслаждалась всеми прелестями жизни, а потом Михаил внезапно исчез. Он не давал о себе знать около трех месяцев, а когда Германова случайно столкнулась с ним в магазине, выяснилось, что вскоре Мишка станет законным мужем некой Елены.

Постепенно разочарования стали закалять Яну. Она становилась жесткой, толстокожей, напрочь лишенной жалости к себе и окружающим. Как считала сама Яна Альбертовна, именно благодаря этим качествам она добилась всего и стала тем, кем является, – владелицей дизайнерской студии.

После тридцати у Яночки было три коротких романа. Хотя «роман» – слишком громко сказано. Так… мимолетные интрижки с мужчинами, которых она практически не знала.

Зато в своих мечтах и фантазиях Яна Германова была самой счастливой женщиной на свете. Она зачитывалась романами, представляла себя на месте главных героинь и улетала… Улетала в облака от жестокой реальности.

В дверь постучали.

Поморщившись, Яна просипела:

– Войдите.

Марк появился в спальне сестры с наидовольнейшим выражением лица.

– Опять читаешь?

– Как видишь.

– И как книженция?

– Ты за этим пришел?

– А разве любящий брат не имеет права зайти к сестре безо всякой причины? Может, я просто хочу с тобой посидеть, поговорить, обсудить дела насущные.

Яна прошлась наманикюренным пальчиком по острому подбородку:

– Не свисти. Я знаю тебя как облупленного. Ты в принципе не можешь прийти просто так. А раз соизволил, значит, тебе что-то нужно. На самом деле, вариантов не так много. А точнее, их всего два: либо тебе нужны деньги, либо помощь. Я угадала?

Марк театрально закатил глаза:

– Сестренка, ты, как всегда, неподражаема. Но на этот раз ты глубоко заблуждаешься. Деньги у меня есть, а помощь… Пока не требуется.

– Тогда быстро выкладывай, зачем пожаловал?

– Ян, скажи, только предельно откровенно: ты никогда не задавалась вопросом, почему родители нас усыновили?

Германова округлила глаза:

– Хм… ну и вопросик? С чего вдруг тебя это заинтересовало?

– Не юли, ответь.

– Марк, мать с отцом давно на том свете. Я не хочу ворошить прошлое.

– Значит, отказываешься?

– А какого ответа ты ждешь? По-моему, все очевидно: мать не могла забеременеть, в материальном плане родители не нуждались. Так почему бы не дать кров нуждающимся, то бишь нам?