Я — посланник - Маркус Зузак

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 89
Перейти на страницу:

— Пожалуйста, — умоляющим голосом бормочет он.

И наклоняется вперед, словно еще чуть-чуть — и кинется на колени, моля о пощаде. Но падать он боится — впереди обрыв. Тело его сотрясают крайне неприятные для моего уха всхлипы:

— Простите меня, я так виноват, я больше не буду, не буду…

— Чего не будешь?

Он торопливо выговаривает:

— Ну, это… вы знаете…

— Я хочу, чтобы ты сам сказал.

— Я больше не буду принуждать ее, когда возвращаюсь…

— Принуждать?..

— Х-хорошо. Насиловать. Не буду больше ее насиловать.

— Уже лучше. Продолжай.

— Я больше не буду так делать, я обещаю!

— А как, черт побери, могу я доверять твоему слову?

— Ну… можете…

Неправильный ответ. Двойка за контрольную по логике. Я чувствительно пихаю его дулом:

— Ну-ка, отвечай на вопрос!

— Вы можете доверять моему слову, потому что, если я его нарушу, вы меня убьете.

— Да я тебя прямо сейчас убью!

Меня опять лихорадит. Тело облепила потная одежда и ужас моего поступка, в реальность которого я до сих пор не могу поверить.

— Руки за голову!

Он повинуется.

— Стань ближе к обрыву.

Он повинуется.

— Ну, как теперь себя чувствуешь? Думай, думай, прежде чем отвечать. Многое, очень многое зависит от того, сумеешь ли ты дать правильный ответ!

— Я чувствую себя так же, как моя жена, когда я возвращаюсь домой.

— Ты испытываешь жуткий, цепенящий, непреодолимый страх?

— Да.

— Отлично.

Я делаю вслед за ним шаг к обрыву, прицеливаюсь.

Спусковой крючок стал скользким от пота.

Плечи нестерпимо болят.

«Дыши, — напоминаю я себе. — Дыши глубже».

Мгновение покоя озаряет меня, — и я разлетаюсь на мелкие осколки. И нажимаю на спусковой крючок. Грохот выстрела обжигает слуховые каналы. В руке у меня пистолет — теплый и мягкий. В день ограбления банка я испытывал точно такие же ощущения.

Часть 2 КАМНИ ТВОЕГО ДОМА
Я — посланник
А Тяжкое похмелье
Я — посланник

Как же сухо во рту.

Я вываливаюсь из машины и подползаю к входной двери. Внутри растет чувство полнейшей, горчайшей опустошенности. Оно пронизывает мне душу. Нет, не пронизывает. Прокалывает, кривыми стежками. И плевать на всякие миссии и послания. Я виноват, я виновен, — понимание этого ползет по моей коже. Я пожимаю плечами: нет, все правильно сделано — и стряхиваю с себя чувство вины. Но оно настырно лезет на меня обратно. Впрочем, кому сейчас легко…

И пистолет.

Моя рука до сих пор ощущает рукоятку. Теплый, податливый металл так хорошо ложится в ладонь. Пистолет в багажнике такси, притворяется невиновным. Сейчас он холодный как камень — отнекивается, что помнит мою ладонь.

Я иду к крыльцу, и в ушах отдается звук падения. Мужик понял, что жив, внезапно: и все не мог надышаться, с трудом заглатывал воздух, словно запасался впрок жизнью. Все кончилось; я послал пулю в воздух, в восходящее солнце. Она, конечно, не долетела — далековато. Некоторое время меня даже занимал вопрос: куда попала пуля?

На обратном пути, возвращаясь по следам собственных шин, я часто посматривал на пассажирское сиденье. Его занимала пустота. Похмельный, жалкий, несостоявшийся мертвец, наверное, до сих пор лежал на плоской земле и ненасытно вдыхал пыльный воздух, забивая легкие.

У меня есть одно желание: войти в дом и обнять Швейцара. Очень надеюсь, что он ответит мне тем же.

Мы пьем кофе.

«Ничего так?» — спрашиваю я.

«Лучше не бывает», — отвечает Швейцар.

Иногда мне жаль, что я не собака.

Солнце уже окончательно взошло, и люди спешат на работу. А я сижу за кухонным столом и думаю: «Сто процентов: никто, ни один человек из проживающих на моей безымянной, покрытой росой улице не провел ночь так, как я». Мне представляются мирные картины: соседи идут в сортир по-маленькому, занимаются сексом — в то время как я примериваюсь дулом пистолета к человеческому затылку.

«Ну почему, почему я?»

Как обычно, ответа на этот важный вопрос нет. Хотя, конечно, я был бы не против этой ночью заняться любовью, а не планировать убийство. Чувство безвозвратной потери одолевает меня, на столе остывает кофе. Швейцар дрыхнет — и воняет, но от этого запаха и от дыхания спящей псины мне становится уютнее.

А потом звонит телефон.

«Нет, нет, только не это. Эд, не бери трубку».

«Это же они, они!»

Сердце бьется так, словно сейчас выскочит из груди. Потом оно запутывается в ребрах и глупо трепыхается.

Даже сердце у меня дурацкое, ничего толком сделать не может…

Я сажусь на стул.

Телефон продолжает звонить.

Считаю, — пятнадцать раз уже прозвенел.

Перешагиваю через Швейцара, таращусь на трубку и наконец решаюсь поднять ее. Голос застревает в горле, как сухие крошки.

— Алло?

Голос на том конце провода звучит крайне зло, но — слава богу! — это всего лишь Марв. В трубке слышно, как ругаются и орут друг на друга рабочие, стучат молотки. На этом фоне мой друг свирепо выговаривает:

— Большое спасибо тебе, Эд, что сподобился наконец ответить на мой звонок! Задери тебя черт, Эд!..

Вот честно: мне сейчас совершенно не до разборок с Марвом.

— Я начал было подумывать…

— Заткнись, Марв.

Я вешаю трубку.

Естественно, телефон звонит снова. Я беру трубку.

— Да что с тобой такое?!

— Да ничего особенного.

— Слушай, хватит мне мозги пудрить. Я этой ночью глаз не сомкнул.

— Ах вот оно что. Выходит ты, Марв, тоже кого-то пытался убить?

Швейцар смотрит: мол, точно не мне звонят? Потом быстро засовывает морду в миску и вылизывает ее начисто — вдруг там осталась капля кофе, а он не заметил?

— Опять ты со своей абракадаброй…

Абра-кадабра! Фантастика. Обожаю, когда парни вроде Марва щеголяют такими словечками.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 89
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?