Котт в сапогах. Поспорить с судьбой - Сергей Ковалев

— Понятно, — задумчиво покивала Коллет. — Кажется, я понимаю, почему ты не можешь рассказать подробности. Чем больше людей будет знать подробности, тем труднее будет избежать предсказанного.

— Ты тоже считаешь это возможным? — обрадовался я. Все-таки Коллет — самая талантливая и сильная ведьма из всех, что я знаю. Не так давно в Бублинге проходил конвент магов, и Коллет не только переспорила всех на словах (что неудивительно — все остальные маги были мужчинами), но и надрала самым наглым из них задницы. Если уж она считает, что судьбу можно изменить…

— Извини, — опустила меня на грешную землю ведьма. — Я совсем в этом не уверена. Просто это так на тебя похоже — ввязываться даже в самую безнадежную драку.

— Спасибо! От твоих слов меня просто переполняет уверенность в собственных силах!

— Всегда лучше знать правду, какой бы горькой она ни была, — возразила Коллет. — Может, это и неприятно, но позволяет трезво оценить свои возможности. Ты уже решил, что будешь делать?

— Да. Отправлюсь в Скандинавию.

— В Скандинавию? — удивилась Коллет. — А! Я вспомнила! Фру Бокомялле рассказала мне про найденный тобою гобелен и про легенду о золотых скрижалях. Как я понимаю, это те самые таблички с магическими формулами, что викинги украли у американских шаманов?

— Угу, — кивнул я. — Уверен. Рецепт тинктуры, возвращающей человеческий облик, там тоже есть!

— Но ты же этим и так собирался заняться, я права? При чем тут посланец преисподней и… твоя гибель? — На последних словах Коллет запнулась, и я заметил навернувшиеся на глаза ведьмы слезы.

— При чем тут посланец преисподней, я и сам хотел бы узнать! — Я кивнул в сторону призрака. — Вот этот сеньор заявил, что снится мне не кто иной, как этот самый посланец. И что именно он угрожает мне.

— И кто этот посланец?

— А вот этого мне так и не удалось выяснить, — развел я лапами. — Сколько я ни пытался получить от Хосе внятный ответ, он либо несет свою рифмованную ахинею, либо просто сбегает.

— А мне ответишь? — вкрадчиво спросила Коллет призрака. — Ведь ответишь, правда?

— Умерь свой гнев, владычица моей души! — В голосе Хосе Альфонсо прозвучало отчаяние. — Принять жестокое решенье не спеши! Клянусь — я не могу сказать ответ, ведь это знанье принесет немало бед!

Коллет, уже начавшая произносить какое-то заклинание, призванное, видимо, развязать несговорчивому духу язык, остановилась на полуслове.

— Коллет, ты что? Неужели поверила ему? Добейся от него правды!

— А если он прав? — покачала головой ведьма. — Мы не можем так рисковать.

Я хотел уже возразить, что правда не может причинить вреда, но снова вспомнил мэтра Бахуса с его предупреждением о Ткани Мироздания и промолчал. А вообще, если беспристрастно вспомнить свою жизнь — от правды мне никакой пользы, кроме вреда, сроду не было. Каждый раз, когда побеждала моя любовь к истине, это приводило к печальным последствиям разной степени тяжести. Зато ложь всегда приносили выгоду! Все-таки мы живем в странном мире!

Не успел я подумать об этом, как мир поспешил лишний раз подтвердить свою странность.

С улицы раздался непонятный свист и пыхтение, сопровождающееся испуганными криками. Мы все, не сговариваясь, бросились к окнам. Кабинет Анны располагался на втором этаже дворца, и из окон открывался прекрасный вид на главную площадь Бублинга. Вернее, прекрасным этот вид был, когда празднично наряженные горожане прогуливались среди уличных музыкантов и художников или когда гремзольдская армия устраивала парад. В данный же момент на площади творился настоящий бардак. Через одну из пяти арок, ведших на площадь, вливался поток бегущих людей. Лица их выражали тот тупой ужас, который охватывает животных во время лесного пожара. Паника мгновенно распространилась по всей площади, люди начинали вопить и разбегаться, даже не зная, в чем, собственно, источник опасности. Впрочем, источник не заставил себя ждать. Свист стал совершенно оглушительным, и арка вдруг словно взорвалась, разлетевшись осколками каменных блоков. В клубах каменной пыли и штукатурки на площадь вылетело… нечто… По широкой дуге выкатившись на середину опустевшей площади, оно, постепенно замедляя свой бег, остановилось. Вслед за этим одновременно обвалились стены двух домов, поддерживавших уничтоженную арку. Свист стих, только пыхтение и равномерный стук нарушали повисшую над площадью тишину.

— Иезус Мария… — прошептал я, вглядываясь сквозь оседающую пыль в контуры… корабля. Да, пожалуй, это был именно корабль. Точнее, пароход. И, соответственно, нетрудно было догадаться, кто виновник этого бардака.

— Поганцы! — Видимо, Анна пришла к тем же умозаключениям. — Архимед! Николас!

— Но как оно здесь оказалось? — Я в недоумении разглядывал необычное судно. — До реки ведь несколько кварталов, да и лед уже встал… И вообще — что это, черт возьми?!

— Я же их предупреждала! — продолжала бушевать Анна. — Только не в городе! Мерзавцы! В тюрьму! На хлеб и воду! До конца дней!

— Подождите, ваше величество! — попытался я успокоить королеву. — Наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее. Ни Архимед, ни Николас не владеют волшебством, способным добросить сюда корабль из верфи…

Я запнулся. Перед нашим поспешным отъездом из столицы Архимед что-то такое говорил… Я тогда еще посмеялся над его идеей. Неужели?! Летающий корабль?!

— Архимед владеет такой магией, — развеяла мои сомнения Коллет. — Я не понимаю ее природы, но ты сам мог убедиться — он заставил свою «Медную бочку» плыть без парусов. И начал строить в Бублинге несколько таких же, как он их называет, пароходов. А месяц назад он пришел во дворец и заявил, что почти закончил строительство летающего парохода. Он великий маг… хотя и странный.

— Да плевать мне, какой он маг! — стукнула кулаком по подоконнику Анна. — Я же запретила им проводить испытания в городе! Как знала, что добром это не кончится! Ну они у меня попляшут!

Подобрав подол, Анна бросилась прочь из кабинета столь стремительно, что мы ее догнали только у самых ворот и все вместе выбежали из дворца на площадь. Тут наконец я смог разглядеть удивительный пароход. Чудо инженерной мысли оказалось сравнительно небольшим, едва ли больше обычной фелуки, но в отличие от излюбленного судна средиземноморских пиратов с почти круглым корпусом. По периметру бортов, примерно на высоте ватерлинии, зачем-то было прибито что-то вроде «юбки» из дубленых бычьих шкур, плотно сшитых между собой. Руля не было видно, как и мачт, — видимо, Архимед благополучно забыл урок, что преподнес нам Тихий океан. Посреди палубы торчала непропорционально большая надстройка аж с пятью трубами, причем одна в центре была обычной, похожей на печную, а четыре у бортов — короткими и широкими — человек вполне пролезет. В общем и целом, это был…

— Самый уродливый корабль, который мне доводилось видеть, — словно прочтя мои мысли, произнесла Коллет. — Не верится, что такое корыто может летать. Или хотя бы плавать.