Корона для Миледи - Патриция Брейсвелл

Эмма взглянула в торжествующие темные глаза девушки, стоявшей перед ней, и увидела в них то же презрение, что и во взгляде элдормена Эльфхельма накануне вечером. Значит, каков отец, такова и дочь. Ей еще предстоит выяснить причину их враждебности, но уже с этой минуты придется иметь с ней дело.

— Это правда, леди Эльгива, моя мать по рождению датчанка. Однако я по рождению нормандка. — Она сделала ударение на последнем слове и встала с трона, чтобы ее было хорошо всем видно. — Вчера, когда я стала женой вашего короля, — сказала она, обращаясь ко всем присутствующим дамам, — я заново родилась перед Богом и всем миром как англичанка и королева Англии.

Зал взорвался бурными аплодисментами, и Эмма с улыбкой их приняла, прежде чем снова перевести взгляд на леди Эльгиву.

— Благодарю вас, леди, за подарок. Я надеюсь, он символизирует вашу преданность мне и моему супругу. В подтверждение моего признания вашего почетного положения среди моих придворных прошу вас принять в дар это кольцо.

Эмма стянула с пальца золотое кольцо и вложила его Эльгиве в ладонь. Она не надеялась этим завоевать дружеское расположение девушки, не говоря уже о ее преданности. Тем не менее попытаться стоило, поскольку Эльгива должна стать частью ее свиты и поселиться в ее покоях. Правда, Эмма предполагала, что это будет похоже на попытку приручения прекрасной птицы, имеющей дурную привычку клеваться.

Этельред несколько дней держал своих троих старших сыновей в неведении, прежде чем призвать их в свои личные покои. Раз они не торопились на его свадьбу, то пусть подождут, когда он соизволит вызвать их.

Он знал, что они недовольны новой королевой и боятся, что сыновья, которых Эмма родит, будут иметь больше прав на трон, чем они. Тем не менее, пока корона возлежит на его голове, сыновья должны искать у него милости, а не наоборот. Очевидно, необходимо им об этом напомнить.

Глядя на вошедших в комнату королевичей, он не произносил ни слова. Пусть еще немного помучаются от неопределенности. Этельстан не мигая смотрел ему в глаза, но в его взгляде читался тревожный вопрос. Темноволосый Эдмунд даже не осмеливался поднять голову. Экберт глуповато скалился, пока свирепый взгляд Этельреда не стер с его лица идиотскую улыбочку.

— Что же вы мне собираетесь сказать? — прорычал он, обращаясь к Этельстану, чье поразительное сходство с покойным Эдвардом продолжало его терзать постоянным укором.

— Зачем вы дали ей корону? — потребовал ответа Этельстан.

Эдмунд вздрогнул, и неудивительно — вопрос был слишком прямолинейным. Этельред с трудом сдержал гнев.

— Ты подвергаешь сомнению правильность принятого королем решения, как будто ты мне ровня? Кем ты себя вообще возомнил, что позволяешь себе такое?

— Я ваш наследник, — ответил Этельстан, ощетинившись, словно еж. — Я имею полное право задать этот вопрос. Вы взяли в жены нормандскую невесту и сделали ее королевой. И чего вы ожидаете от меня — что я пожелаю вам счастья? Я должен притвориться, что мои собственные интересы не подвергаются риску?

— У тебя нет никаких интересов помимо того, что тебе даю я, — рявкнул на него Этельред. — У тебя нет ни денег, ни поместий, ни власти, кроме тех, что я тебе пожаловал. Боже мой! Ты слишком молод, чтобы даже иметь мысли в своей голове, не согласующиеся с моей волей!

— В этом вы ошибаетесь, милорд. На самом деле у меня много мыслей, и я полагаю, что почти ни одна из них не согласуется с вашей волей.

— Тогда тебя не должно удивлять то, что я не интересовался твоим мнением, принимая решение о женитьбе, — бросил Этельред.

Его сын вспыхнул, на его лице отразилась обида.

— Тем не менее, — возразил он, — я был удивлен. Мы все были удивлены. Мы неделями ждали, когда вы нас призовете, милорд, чтобы мы присутствовали на вашем витенагемоте. Но мы так и не дождались. Тогда скажите нам, чьим же мнением вы интересовались? Кто тот выдающийся советник, который подвигнул вас пожаловать корону иностранной королеве? Я уверен, что это не элдормен Эльфхельм, он не скрывает своего мнения о том, что считает вас либо безумцем, либо дураком.

Вот оно что. Значит, его подозрения оправдались. Эльфхельм настроил его сыновей против отца.

— Значит, это Эльфхельм внушил тебе свою точку зрения? — строго спросил он. — Всем вам?

Этельред обвел всех троих взглядом, но никто из них не ответил на его вопрос. Теперь даже Этельстан выглядел слегка растерянным, сожалея о своих дерзких словах.

— Отдавая вас под начало Эльфхельма, я знал, что он будет пытаться повернуть вас против меня, но я надеялся, что мои сыновья проявят больше преданности своему отцу и королю. Видимо, моя вера была ошибочной.

— Милорд, — заговорил Этельстан, и его тон теперь был примирительным, — я не хотел сказать, что…

— Я хорошо понял, что ты хотел сказать. Своими словами и делами ты ясно дал это понять. Поскольку вы проявили так мало почтения к моему браку и королеве, вы изгнаны из моей свиты и с моего двора. Отправляйтесь в аббатство Сент-Олбанс, все трое, до тех пор, пока я снова не призову вас. Лорд Эльфхельм научил вас сомневаться в мудрости решений короля. Посмотрим, смогут ли монахи научить вас терпению и смирению. А теперь убирайтесь.

Выйдя из королевских покоев, Этельстан остановился, пораженный своим собственным безрассудством и тем, к чему оно их привело. Он ощущал на себе осуждающие взгляды своих братьев, со страхом ожидая неизбежных упреков.

— Замечательно, — сказал Экберт. — Ссылка в Сент-Олбанс на бог знает как долго. Спасибо тебе за это, братец.

— Только дурак называет короля дураком, — поддержал его Эдмунд.

— Я не называл его дураком, — возразил Этельстан.

— Ну да, ты назвал его безумцем и дураком, — согласился Эдмунд. — Так даже лучше! Что на тебя нашло, почему ты себе позволил себе так с ним разговаривать?

— Он спросил моего мнения, и я его высказал. Ну ладно, признаю, я был неправ. Я решил, что он действительно хочет узнать, о чем я думаю.

— Бог мой, Этельстан! Ему не было нужды просить тебя об этом. У тебя уже несколько дней все написано на лбу.

— Чего же вы хотели от меня? Чтобы я поцеловал ему руку и пожелал счастья между ног его молодой королевы? Он бы понял, что это ложь.

— А тебе обязательно бросаться в крайности? — гнул свое Эдмунд. — Ты сам себе вредишь своей прямолинейностью! Ты хочешь иметь хоть какое-то влияние на решения, принимаемые королем. Ну и как это будет возможно, если нас изгнали со двора?

— Могло быть еще хуже, — весело сказал Экберт. — Он мог выслать нас в Гластонбери, тогда пришлось бы провести лето среди болот, кормя комаров. Сент-Олбанс, по крайней мере, в сухой местности и всего в дне езды от Лондона, а по пути достаточно трактиров и пивных.

— Заткнись, Экберт, — бросил ему Этельстан. — Король все еще считает нас детьми, и до тех пор, пока так будет продолжаться, мы не будем иметь на него никакого влияния.