Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 52. Виктор Коклюшкин - Виктор Михайлович Коклюшкин

кувшинку на тихой воде, стрекозу…

Браконьеров мы в тот раз не встретили, зато попали на пикник.

Надо сказать, что Игорь Борисович любое пьянство считал предательством, где человек предает себя и своих близких, и предусматривал за него самую высокую меру наказания — безрадостную одинокую старость.

Мы подошли к пикникующим, поздоровались. Их было шестеро, нас — двое, поэтому они поздоровались с нами весело. Они еще не догадывались, с кем имеют дело. Игорь Борисович сказал просто:

— Товарищи, прошу всех оставаться на местах. Здесь, — показал он на разбросанные пустые бутылки и банки, — ничего не трогать!

Повернулся и ушел в кусты.

Как только он ушел, главный скомандовал: «Быстро!» — и первым схватил крайнюю бумажку. Я забыл сказать, что Игорь Борисович считал, что природа — это храм, и всегда выезжал в лес в строгом костюме и галстуке.

Игоря Борисовича я нашел на поляне, он стоял у пенька, считал годовые кольца и сокрушенно говорил: «Ему бы еще жить да жить!»

— Откуда у вас такое знание человеческой психологии?! — изумился я.

Прежде чем ответить, Игорь Борисович протер носовым платком пенек и сел рядом на землю.

— Я люблю людей, — просто ответил он, — и поэтому интересуюсь ими. Человек — это часть природы, а природа — это наше богатство!

В тот день мы в лесу больше никого не повстречали, потому что накануне Игорь Борисович вывесил в округе таблички: «Осторожно! Идут взрывные работы». Он не считал это обманом. «Я же ведь не указал где, — объяснил он мне, — а страна у нас большая!»

Возвращались мы в город затемно. Электричка спешила в Москву, за окном мелькали огоньки, как промелькнули дни и годы моей жизни. И я грустно думал, что были они потрачены мною не на то и что главное в жизни осталось где-то в стороне, и хотелось скорее повернуть в ту сторону. Я очень надеялся, что теперь, рядом с таким человеком, как Игорь Борисович, мне это удастся.

У дома Игорь Борисович достал из кармана мел и начертил на асфальте классики.

— Дети завтра поиграют, чем без толку слоняться, — пояснил он. — Да и взрослые утром пойдут на работу, вспомнят себя маленькими и придут на работу не такими сердитыми.

Я тоже, глядя на классики, вспомнил, что, когда я был маленьким, мечтал поскорее стать взрослым, чтобы совершить что-нибудь большое, значительное, важное!

— Ну, давай прощаться, — сказал он и протянул мне перепачканную мелом руку. Я стыдливо протянул ему свою, чистую.

— Ну, — сказал он, — желаю тебе всего доброго!

И ушел в подъезд. А я остался стоять на месте.

Вскоре на втором этаже зажглось окно, и оттуда донеслись два голоса. Один очень похожий на голос Игоря Борисовича и в то же время чем-то очень другой и — голос женщины. Слов разобрать было нельзя, потому что они наскакивали друг на друга, дробились и сыпались осколками: «Я тут!..», «Ты мне!..», «Эх!..», «Завтра же!..»

Любопытство мое и изумление были столь велики, что я забрался по водосточной трубе и заглянул в освещенное окно.

То, что я увидел, заставило меня всплеснуть руками, я не удержался и упал вниз. Я и до сих пор не уверен: увидел ли я это или мне померещилось, будто Игорь Борисович сидел за столом, низко склонив голову (особенно почему-то запомнилось, что у него лысина), рядом с ним возбужденно размахивала руками женщина, а в детской кроватке, проснувшись, тер глазки и готовился заплакать ребенок.

Я очень смутился, что стал свидетелем этой сцены, и поскорее заторопился подальше от дома и от окна, где горел свет.

На следующий день, когда я хотел навестить Игоря Борисовича, я этого дома почему-то не обнаружил. Я точно помнил, что на углу — продовольственный магазин, потом киоск «Союзпечать», автобусная остановка; они были, а дома на месте не оказалось, был какой-то чахлый скверик с молодыми тополями, детской песочницей и двумя лавочками, на которых сидели внимательные старушки.

«Наверное, я что-то напутал», — подумал я и сел рядом со старушками на лавочку.

Историческая память

Из жизни

В 78-м обзванивали районы.

— Усадьба Молоди подо что используется?

— Под школу.

— Церковь?

— Под клуб.

— Склеп подо что используется?

— Там живет старушка…

* * *

— Алло, Волоколамск, памятник гражданской архитектуры бывшая тюрьма подо что используется?

Оттуда ответ:

— Памятник архитектуры используется по назначению.

Санитарный день

Прошлым летом художника Ипатова занесло случайно в деревню Ольховку. Поехал на этюды, думал, на недельку, но прожил там почти месяц, сроднился с природой, сдружился с многодетной семьей Егора Карпухина и, покидая гостеприимный дом, искренне предложил:

— Будете в Москве — заходите.

Егор бывал в Москве нечасто. Даже, можно сказать, редко — всего два раза. А тут, проводив гостя, засобирался. И предлог подвернулся: детям кое-что для школы купить.

— Ты там дураком-то не выкажи себя, — напутствовала жена. — Они ведь там — интеллигенция!

— Ладно, разберемся, — коротко, по-хозяйски ответил Егор. И — поехал.

Ипатов встретил его приветливо.

— Ну ты располагайся, — радушно предложил он, — а мне нужно по делам. А потом я тебя развлеку как-нибудь…

Оставшись один, Егор с любопытством обошел квартиру и решил вздремнуть. Пока он размышлял, где ему лучше приклонить усталую голову, в коридоре заблямкал звонок. «Вернулся. Забыл чтой-то», — подумал Егор, открыл дверь и увидел молодую модную женщину.

— Это квартира художника Ипатова?

— Его самого, — подтвердил Егор.

— Я немного опоздала, — сказала женщина, уверенно проходя в квартиру. — Извините.

— Да ничего, — пробормотал Егор, не зная, как ему поступить и что сказать.

— Мне куда? — деловито спросила гостья.

— Вот, пожалуйста, — неловко взмахнул рукой Егор.

Женщина поняла его жест по-своему, быстро прошла в комнату, на которую указывала протянутая пятерня Егора, и плотно прикрыла за собой дверь.

«Понятно», — определил Егор, ничего не поняв.

Ложиться спать теперь было неудобно, он прошлепал на кухню, посмотрел в окно на шумную улицу, потом вышел в коридор, чтобы пройти в ванную, и тут услышал:

— Я готова!

«Зовет зачем-то», — понял Егор, осторожно приоткрыл дверь в комнату, где была гостья, и — обомлел. Женщина абсолютно голая стояла посредине комнаты и вопросительно смотрела на него.

— Я готова, — повторила она. — Вы скоро?

— Я… ссчас! — пролепетал Егор и поспешно закрыл дверь. «Елки-палки, что ж это такое?! Выходит, она это… того самого!..»

— Так мне долго ждать-то? — донеслось из-за двери.

«Вот ведь как у них, у городских-то: долго, говорит, ей еще ждать! А мне что делать?! Это ж она,