Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб

Теперь нам ясно, что Ганнибал начал подготовку к той зимней ночи заблаговременно. Он проанализировал сообщения лазутчиков из римского лагеря, раскинувшегося за рекой, и, вероятно, составил собственное мнение о возможностях Семпрония. Потом он проскакал верхом по всему полю брани, которое находилось с карфагенской стороны реки (и которого никогда не видел Семпроний), и спешился, чтобы подняться на поросшие кустарником холмы в дальнем конце поля. За холмами обнаружился узкий, глубокий и достаточно длинный овраг. В свою разведывательную поездку Ганнибал взял с собой молодого полководца Магона и показал ему этот овраг. Магон, сказал он, выберет десять человек из разных отрядов, на которых можно положиться при самом скверном развитии событий. Потом каждый из этой десятки отберет сотню таких же, как он сам. Эта резервная тысяча под командованием Магона займет позицию в овраге.

Магон согласился с тем, что глубокий овраг послужит прекрасным укрытием.

Ганнибал имел привычку шутить перед тяжелым испытанием.

— Разумеется. По одной причине: никто не станет искать тебя здесь.

После этого он дал нетерпеливому молодому полководцу несколько точных указаний.

На расстоянии полумили от оврага в сторону карфагенского лагеря у небольшого взгорка находилось грязное болото. Ганнибал распорядился выкопать здесь мелкий ров с земляным валом, который невозможно было бы заметить ни с какого места. С детства он помнил слова Гамилькара: «Заставьте землю сражаться на вашей стороне». Еще Пирр, царь эпирский, большой знаток стратегии, сказал это в свое время, а Гамилькар так и поступил, превратив гору Эрик в крепость. Здесь же не было ничего, кроме болотистой равнины у полноводных после дождей рукавов реки. Последний вечер Ганнибал посвятил беседе с вожаками своей разношерстной армии об их задачах. Не позволяя себе расслабиться, он сидел среди них, не только давая распоряжения, но и выслушивая их мнения и принимая дельные предложения.

В ту ночь, после того как пять сотен нумидийцев двинулись к реке и римскому лагерю, а Магон повел тысячу отборных воинов к глубокому укрытию, Ганнибал сказал своим офицерам:

— Послезавтра дороги на города латинян будут открыты. Вы и в самом деле уверены в том, что у них там хранятся несметные богатства? Или это только слухи?

Офицеры постарше сказали, что они уверены.

— Тогда сообщите об этом своим людям.

Они поняли: как бы ни считал сам Ганнибал, он хотел, чтобы воины думали, что после битвы их ждет добыча.

В ту ночь, в ужасное ненастье, сын Гамилькара решил дать сражение легионам бога войны, дисциплинированным шеренгам, которые двигались как автоматы, получив команду. Он сделал все, что мог, чтобы сама земля мешала легионерам и помогала его воинам.

Перед тем как вооружаться возле жарко пылающих костров, карфагеняне взяли масло из заранее подготовленных кувшинов и начали растирать конечности, чтобы лучше предохранить их от холода. Было еще темно, когда они наспех поели из котелков тушеного мяса и ячменной каши. Как только рассвело, в долину вышли пращники, а иберийская и ливийская тяжеловооруженная пехота двинулась вперед, к подготовленной траншее. Они укрылись там накидками из козьих шкур. Слоны с погонщиками и всадники, вооруженные дротиками, верхом на лошадях, снабженных кожаными нагрудниками, двинулись вместе с тяжелой кавалерией на фланги. Лошади карфагенян, привычные к запаху огромных животных, нисколько их не боялись.

То, что произошло, получило впоследствии название битвы при Треббии. К этой битве готовились в тот день перед рассветом в обоих лагерях.

Римские легионы, которые последовали за кавалерией, преследующей нумидийских всадников, несколько миль продвигались в полной темноте. Люди ничего не ели перед тем, как поспешным маршем вышли из холодных временных казарм. На них была только боевая одежда, и они порой переходили вброд рукава вздувшейся реки в воде, которая доходила им до подмышек. Они продрогли до костей, когда центурионы остановили их, чтобы выровнять ряды. Едва они двинулись следом за отступающими неприятельскими застрельщиками, как почувствовали, что им трудно придерживаться нужного направления в сумеречном свете, под сильным градом и шквалами снега. Они с трудом протащились еще одну милю и наконец встретили поджидавшую их африканскую пехоту, укрытую за земляным валом. Из-за вала засвистели камни, выпущенные из балеарских пращей.

Что могли сделать легионы, которые и продвигались-то неуверенно? Их поражение началось с флангов, когда понесли римские лошади, испугавшись надвигающихся слонов, и большинство всадников было рассеяно или отброшено назад в ряды пехоты ринувшимися в атаку испанскими и африканскими конниками. Уцелевшие легионы, отступая, образовали дугу, похожую на тетиву натянутого лука.

К середине утра усталых римских воинов, вооруженных тяжелыми мечами и вязнущих в грязи, начал мучить голод. Когда умолкли сигнальные трубы, легионеры увидели, что неприятель наступает с трех сторон. Тысяча Магона появилась из укрытия и атаковала легионы с тыла.

К тому времени встревоженные легаты и трибуны полков начали формировать колонны, чтобы прорвать окружение.

На этом все письменные свидетельства прекращаются. Примерно 10 000 римлян вернулось в лагерь. Большая часть воинов Семпрония, консула, бежала с поля боя под падающим с неба снегом и была взята в плен либо погибла. Тех пленников, которые были людьми союзников, Ганнибал отпустил по домам. Легионеров, которые были римскими гражданами, карфагеняне удержали с целью выкупа.

Сам Семпроний отправил весьма сомнительное по смыслу сообщение в сенат. В этом рапорте с предельным лаконизмом было сказано, что армия вступила в борьбу с карфагенянами, но ненастье помешало ей одержать победу. Оставшиеся в живых покинули берега Треббии и нашли убежище за стенами укреплений Плацентии, где теперь уже не было тесно.

В январе, месяце, посвященном Янусу, богу начала года, Тиберий Семпроний уехал на юг, как повелевал ему долг, чтобы принять участие в выборах. Он не был переизбран. По иронии судьбы, единственная похвала за битву при Треббии досталась его собрату-консулу Публию Корнелию, который так настойчиво высказывался против этой битвы. Более того, Публий, выведенный из строя, не присутствовал при этом сокрушительном поражении.

(Когда его рана затянулась. Публий обратился за разрешением принять командование своей прежней армией в Испании. Это не значит, что он хотел избежать третьей встречи с безумным карфагенянином, как стали называть Ганнибала. Наделенный здравым смыслом, Публий был убежден в том, что завоевание Испании сыграет большую роль для Римского государства. Его собратья-сенаторы из группировки Корнелиев согласились с тем, что было бы разумно добиваться победы на той земле, где не может появиться Ганнибал.)

Тревожные предчувствия охватили Рим, когда наступил новый год. Авгуры, которые слышали обо всех подробностях отступления армии в Плацентию, заявили, что все признаки предвещают гнев родовых богов: в небе видели призраки кораблей; молния ударила в храм Надежды; метательные копья в храме Марса были охвачены огнем, а воды Цере обратились в кровь. Чтобы очистить город от грехов, Юпитеру была принесена в дар золотая молния весом в 50 фунтов, а к изображениям менее значимых божеств возложены угощения. Когда ритуальное жертвоприношение было завершено, все жители обратили взоры на север, чтобы понять, что за человек этот Ганнибал и что он предпримет далее.