Преследование - Бренда Джойс

— Мне очень жаль, что вам пришлось вернуться сюда при таких плачевных обстоятельствах.

— Пожалуй, я вам верю. Только вы продолжили бы заботиться и беспокоиться обо мне, даже сострадать мне. — Гренвилл покачал головой. — Мне интересно лишь одно: как это вообще возможно, что вы все еще верите в меня?

Ах, как неприятен был Амелии этот поворот! Но, очевидно, отвлечь Гренвилла от щекотливой темы было просто невозможно.

— Я не цинична, — вымучила она ответ.

Неужели она все еще верила в него? Гренвилл был человеком чести, человеком долга, человеком характера — даже притом, что в свое время он повел себя с ней так жестоко. Да, Амелия действительно верила в него, помоги ей Бог!

— Я убедился, Амелия, что в этой жизни циники обычно оказываются правы.

— В таком случае мне вас жаль, — огрызнулась она.

— И я боюсь за вас — однажды жизнь преподаст вам такой урок.

— Нет. Я останусь оптимисткой, я по-прежнему буду верить в лучшие качества своих друзей и соседей, — нисколько не кривя душой, ответила Амелия.

Гренвилл пристально взглянул на нее:

— Интересно, что я сделаю на сей раз, чтобы поколебать эту веру?

Что это значило? Амелия, не удержавшись, сорвалась на крик:

— Ничего подобного больше не случится!

— Ага, вот мы и добрались до сути дела.

— Я нахожусь здесь только потому, что беспокоюсь о детях.

— Лгунья! — Он угрожающе улыбнулся. — Неужели вы думаете, я не заметил, что каждый раз, когда я упоминаю о прошлом или просто смутно намекаю на него, вы становитесь буквально сама не своя?

Амелия крепко обхватила себя за плечи.

— Что ж, если и так, то лишь потому, что вчера вечером вы неустанно говорили об этом! И даже сегодня вы словно желаете напомнить мне о былом, о том, что я давно забыла!

Что ж, Гренвиллу все-таки удалось втянуть ее в ожесточенную словесную дуэль!

И тут он медленно, сверкая глазами, произнес:

— А вы хотя бы понимаете, что сейчас раздразнили быка красной тряпкой?

Что он имел в виду?

— Вы напьетесь и сегодня?

— Нет, не напьюсь. Вот только не лгите так открыто мне в лицо! Не говорите, что забыли вчерашний вечер, — воскликнул Гренвилл, и его темные глаза вспыхнули.

— Вы пугали меня, — попыталась она объяснить свой вчерашний трепет, — я никогда не видела вас в таком состоянии!

— И даже сейчас, — он направил на нее указующий перст, — вы дрожите, и мы оба знаем почему.

Амелия возмущенно вскрикнула. Но Гренвилл был прав: страстное желание так и бурлило в ее венах.

И тут он пренебрежительно бросил:

— Вам стоит держаться подальше от этого дома. Вам стоит держаться подальше от меня. Вам стоит отступиться от своей проклятой веры. Потому что вы все еще невинны. Вы невинны в душе, и даже не думайте отрицать это. У вас нет ни малейшего представления о том, что творится в мире, за пределами вашего дражайшего Корнуолла! Вы не имеете никакого понятия о том, что жизнь на самом деле сводится лишь к смерти, что смерть — повсюду, а все это великодушие — для дураков!

Его глаза грозно сверкнули.

Амелия съежилась от страха.

— Что с вами произошло?! — воскликнула она, чуть не заплакав.

— Вам нужно держаться от меня подальше! — неистово продолжил Гренвилл. — В противном случае идите сюда и примите последствия своего решения!

Она снова стала задыхаться. Неужели он хочет сказать, что попытается соблазнить ее прямо здесь и сейчас?

— Не стоит так удивляться! Я — негодяй, помните, я — распутник!

Амелия не знала, что ответить. Но ей неудержимо хотелось броситься на его защиту.

Гренвилл рассмеялся:

— Боже мой, вы защищали бы меня даже теперь!

Она попятилась, с размаху налетев на стену. После долгой паузы Амелия наконец обрела дар речи.

— Я буду защищать вас, Гренвилл, если вас несправедливо и ложно обвинят в каком-нибудь злодеянии. Но сейчас я не стану даже пытаться оправдать ваше отвратительное поведение!

Она что, сорвалась на крик? Амелия не верила собственным ушам.

Гренвилл в изумлении вытаращил глаза.

— Вы, несомненно, сам не свой от горя — даже не думайте отрицать это! Оплакиваете ли вы вашу жену, вашего брата или кого-то еще, ваши душевные муки очевидны. Но ваше горе не дает вам право относиться ко мне столь непочтительно!

Он поджал губы, словно пытался изо всех сил сдержать рвущиеся с них слова.

Амелия почувствовала, как ее тело колотит дрожь.

— Я действительно беспокоюсь о ваших детях и — да, о вас. Если вы хотите думать, что я таю в душе пламя каких-то давних чувств, — так тому и быть. Я не собираюсь переубеждать вас. Однако я должна сказать кое-что, и вам это не понравится. Вашему эгоистичному поведению пора положить конец.

Гренвилл стоял не шелохнувшись. Но все же слушал ее, сощурившись.

— Загляните к своим сыновьям. Проведайте свою новорожденную дочь! Они нуждаются в вас, Гренвилл. А потом сделайте что-нибудь, чтобы привести в порядок этот дом! — Амелия кричала на графа Сент-Джастского и не могла остановиться. Она не помнила, что ей когда-либо овладевал такой гнев.

После долгой паузы он промолвил:

— Вы закончили?

— Да, я сказала то, что нужно было сказать. — Амелия с вызовом вскинула подбородок. — И я собираюсь увидеть детей до того, как уйду, — если вы не против.

Она осмелилась встретить его пристальный взгляд, в то же время гадая, не собирается ли Гренвилл запретить ей общаться с его детьми. Если бы граф сделал это, Амелия не стала бы упрекать его. Сказать по правде, она ничуть не удивилась бы, если бы он приказал ей убираться из этого дома.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Гренвилл спокойно сказал:

— Убежден, они будут рады видеть вас.

Облегчение хлынуло в ее душу. Амелия быстро повернулась и бросилась вдоль стола по направлению к двери, лишь теперь начиная понимать, что совершила. Она только что отчитала Гренвилла. Она только что кричала на него. Ругала его что было мочи.

Она, в сущности, вела себя именно так, как говорил о ней Гренвилл, — подобно языкастой злобной ведьме.

И, уже шагнув в коридор, Амелия оглянулась на него.

Граф Сент-Джастский стоял неподвижно. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Гренвилл внимательно смотрел на Амелию, и по его лицу невозможно было понять, презирает он ее теперь или нет.

Оказавшись у двери классной комнаты, Амелия почувствовала, что ее лицо пылает лихорадочным жаром, а тело покрылось липким потом. И что было еще хуже, ее сердце колотилось не переставая.