4.51 стратагемы для Путина - Анатолий Вассерман

Конечно, мы могли бы встать на путь жёсткой невоенной конфронтации. Опыт есть.

Мировое общественное мнение всегда было чувствительно к нашим аргументам. НАТО признавали мировым жандармом даже в те времена, когда СССР и сам не отказался бы от этой роли. А после распада СССР блок легко счесть единственной оставшейся общемировой угрозой демократии и правам человека.

И серьёзный противовес НАТО мы в состоянии создать. Немало быстроразвивающихся стран, потерявших надежду пробиться на мировой рынок, пытаются создать рынок собственный. Бразилия, Индия, Египет, Аргентина… При должных усилиях можно их объединить вокруг России и экономически, и политически.

Вот только не слишком ли большие понадобятся усилия?

Из тысячи кроликов не склеишь слона. Отсталые экономики, замкнувшись друг на друга, потеряют стимул к прогрессу. Один раз мы уже отстали от мира из-за своей замкнутости. И уже скоро 40 лет догоняем[62]. Неужели опять отставать?

Тем более что к такому блоку постараются прибиться все Жириновские мира — Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи[63]… Умеющие только превращать всё достояние своих стран в оружие. Даже если оружие им будем продавать мы — уже известно, как быстро и охотно они платят.

В любой группе, которую мы могли бы сформировать, Россия окажется самой передовой страной. И вынуждена будет брать на себя роль локомотива и донора. Сможем ли мы вновь взвалить на себя роль кормушки полумира?

Что же тогда срочно делать?

Ничего.

Нет, конечно, действовать необходимо. Договариваться с Западом есть о чём. Переустройство и перевооружение армии неизбежны. Но нельзя делать это только в расчёте на угрозу расширения НАТО.

Ведь есть шахматный принцип: угроза сильнее исполнения. Пока над нами дамоклов меч превращения недавних союзников во вражьи плацдармы, мы готовы любой ценой избежать этой угрозы. Но если НАТО попытается её реализовать — она ударит прежде всего по самим хитроумным игрокам.

Наш протест против расширения НАТО должен быть спокоен и твёрд. Никто не попытается всерьёз его оспаривать. С нами могут сделать лишь то, на что мы сами согласимся.

Для силы протеста вовсе не обязательно менять министра иностранных дел. Дадим Западу чёткий сигнал: если даже уступчивый Козырев сопротивляется — значит, с этого рубежа Россия не отступит.

Конечно, уточнять рубеж придётся. Необходимо договариваться с НАТО. Для начала — не с блоком в целом, а с двумя-тремя главенствующими странами. В старые времена это называли разделом сфер влияния. Конечно, наша сфера существенно съёжится по сравнению с былым величием. Но добиться её соответствия нашим реальным возможностям и потребностям вполне возможно.

По мере роста возможностей мы можем мягко, но надёжно выдавливать НАТО — и экономически, и политически — из регионов, в которых наше влияние не забыто. Северная Африка и Юго-Восточная Азия не просто многим нам обязаны — в политике о долгах забывают быстро. Важнее, что инфраструктуры тамошней промышленности рассчитаны на нас и переориентация обошлась бы слишком дорого. Главное — не откладывать возрождение связей на слишком далёкое будущее.

И не стоит бояться, что защита собственных интересов повредит нашим взаимоотношениям со всем миром. Заигравшиеся политики смирятся с опровержением своей комбинации. И продолжат игру — но уже с должным уважением к сопернику. Чтобы не превращать его в противника.

Канцлера Российской империи Горчакова спросили, сердится ли Россия на условия Парижского мира 1856-го года (когда Россия, проигравшая Крымскую войну, лишилась права держать на Чёрном море флот). Ответ одноклассника Пушкина вошёл в историю:

«Россия не сердится. Россия сосредоточивается».

2006–06–20

Недавний феодосийский конфликт народа и власти Украины[65]вновь привлёк внимание к давней и всё ещё не разрешённой проблеме: как должна относиться Россия к расширению НАТО на восток и может ли её отрицательная позиция по этому вопросу повлиять на реальный ход событий.

К сожалению, в обозримом будущем политический вес России вряд ли станет достаточен для открытого противостояния. Более того, мы пока не в силах даже открыто поддержать своих естественных союзников — вроде крымчан[66]. Косвенные же манёвры требуют изобретательности, всё ещё недоступной большей части деятелей, определяющих основы российской внешней политики — не говоря уж об исполнителях её деталей.

Ещё в 1996-м вопрос о включении бывших российских союзников в НАТО впервые перешёл из области теоретических изысканий в практическую плоскость. Тогда же мы приступили к разработке изобретательских приёмов остановки процесса, несомненно весьма нежелательного для России — пока сама она остаётся вне сильнейшего в мире военного блока.

Уже в начале 1997-го нами выработана концепция предоставления странам, чьё вхождение в НАТО нежелательно для России, взаимных — российских и НАТОвских — гарантий постоянного нейтралитета. К концу того же года она сформулирована во всех необходимых подробностях. С тех пор она не менялась принципиально, а только дополнена рассмотрением отдельных аспектов её применения в конкретных экономических и географических условиях. По датам написания прилагаемых документов можно проследить основные этапы уточнения и развития концепции.

Кроме того, концепция постоянно уточняется по мере изменения обстановки в мире в целом и вокруг НАТО в частности. В качестве одного из примеров уточнения приложена версия основного документа «Пояс политического целомудрия», составленная в 2002-м году[67]. Обстановка же меняется не в последнюю очередь потому, что Россия даже не пытается ни действовать согласно нашей концепции, ни каким-либо иным — пусть и менее эффективным — способом затормозить процесс. Более того, ни один российский политик не рискнул хотя бы высказать наши предложения публично.