Наша Рыбка - Робин Фокс

– Что будем с ней делать?

– Понятия не имею. У меня в жизни собаки не было! – признался я. – Денег у меня тысяча, так что сделайте все, на что этого хватит. Остальное я могу занести в следующий раз.

Она долго осматривала мою новую питомицу, что-то вколола ей и прописала целый блокнотный лист лекарств. «Этим помыть, этим протереть глаза, это положить в корм, это заставить выпить». Потом она научила меня вливать собаке в пасть какую-то гадкую смесь, используя шприц и наконец поинтересовалась:

– А как зовут-то собаку?

– Не знаю, – сказал я. – Она же уличная.

– Но мне надо записать…

– Так запишите просто «Собака».

– А вас как?

– Чехов. Игорь.

– А я уж думала Антон… – хохотнула она. Я покачал головой: знала бы она, сколько раз так шутили!

Я шел домой, укрыв мою Собаку плотно застегнутой курткой, – одна ее грязная мордочка высовывалась у меня из-за пазухи. Приближаясь к подъезду, я заметил вдалеке Маринку и остановился, поджидая ее. Я уже представил, как она сначала пойдет мне навстречу, даже не узнавая, потом наконец сообразит, что перед ней ее брат, и только на расстоянии десяти шагов заметит белый меховой комок рядом с моим лицом. Она, конечно, вытаращит глаза, разведет руками и целых несколько секунд будет молча смотреть на Собаку. Я уже предвкушал все это, но через некоторое время заметил, что Маринка вообще не смотрит в мою сторону, хоть и направляется к нашему подъезду. Ее руки были странно приподняты, будто она что-то держала на уровне груди, голова опущена, взгляд устремлен вниз. Я всмотрелся, но только когда она подошла достаточно близко и вздрогнула от моего оклика, разглядел в ее руках длинное серо-бурое тельце с тонкими лапами и мохнатым хвостом.

– Ко-от? – вырвалось у меня. – Марина!

– Это… – Она подняла голову и теперь увидела морду Собаки, вылезающую из-за воротника куртки. – А это кто?

– Собака, не видишь?

Мы молча стояли около минуты, я и сам с удовольствием вытаращил бы глаза и развел руками, но вместо этого впал в ступор.

– Ты где его взяла? – Котенок был уже большим: на вид ему стукнуло месяцев пять. Ноги неестественно длинные и вытянутые, уши огромные – хоть вместо крыльев используй!

– Да купила… – робко призналась сестра. – Мы с Катей шли, там бабка какая-то продавала. Он один сидел в коробке, а коробка на снегу стояла. Мне стало жалко, и я купила.

– Это странно, ты не думаешь? – спросил я, не двигаясь с места. – Нет, ну правда. За всю жизнь у нас никого не было, кроме старого попугая, а теперь мы с тобой в один день взяли по животному.

– Ну да… – Она улыбнулась. – Только родителям это не понравится. Если они захотят избавиться от одного из зверей, знай, я буду уговаривать их оставить кота!

Она меня предупредила, и поэтому с момента возвращения родителей с работы мы с ней должны были стать врагами. А сейчас, пока никого не было, мы отмыли своих бродяг в ванне, я взял денег и сбегал в зоомагазин за кормом, лотком для тощего бурого котенка и поводком для Собаки: я же все-таки надеялся, что мы оставим у себя именно ее. За то время она, правда, успела сделать в коридоре лужу.

– Ты не знаешь, как приучать собак… ну… ходить гулять и делать свои дела там? – поинтересовался я у сестры.

– А как приучать котов писать в лоток? – озадаченно спросила она, в десятый раз усаживая своего питомца в синюю пластмассовую коробку, из которой он упорно продолжал вылезать.

Моя Собака нервничала, сидела у входной двери и жалась к стенке, как на платформе. Немного оживилась, только когда я насыпал ей корма, – робко прошла за мной в кухню и уткнулась в миску.

Первой с работы вернулась мама. Нужно сказать, что обычное выражение лица у нее в то время, когда она глубоко погружена в собственные мысли и не думает о том, что кто-то за ней наблюдает, очень забавное: слегка удивленное и встревоженное – кажется, что вот-вот она придет к какому-то изумляющему ее выводу и скажет «Ах».

С таким лицом она и зашла в квартиру, когда я открыл ей дверь, и сразу заметила собаку, которая все еще сидела в прихожей на коврике.

– Это что такое?

– Это, мама, Собака. Собака, это мама.

– Не поняла… – Мама расстегнула сапоги и посмотрела на меня. В ее голосе при этом не было никакого недовольства, что показалось мне хорошим знаком.

Я быстренько рассказал маме историю этой жалкой псины, и она, опять удивленно округлив рот, спросила:

– Хочешь сказать, она будет жить здесь?

Потом пришлось представить ей и Маринкиного кота.

– Вы с ума посходили? – воскликнула она, пытаясь одновременно скрыть жалость к животным и выразить свое авторитетное возмущение.

Затем последовало немного обычной семейной ругани и мамино сухое «Ну я не знаю, делайте, что хотите!», что в нашем понимании означало «Ладно».

Папа удивился не так сильно, будто, кроме волнистого попугая лет десять назад, у нас жило еще немало домашних питомцев и будто всех их приносили с улицы именно мы с Мариной.

Сестре и ее коту сразу стало везти больше, чем мне с собакой, потому что папа по своей природе безудержно любил кошек. В первый же вечер кот наелся так, что у него раздулся живот, и завалился спать в своем лотке в туалете.

Поскольку опыта у меня не было, я вывел Собаку на улицу целых два раза, но так и не выяснил, был ли от этого какой-нибудь толк – она отходила далеко, насколько позволял поводок, и растворялась в темноте и тускло поблескивающем снегу. Я ожидал, что утром мне снова придется отмывать полы в прихожей, и поэтому вскочил очень рано, хотя идти в институт было не нужно.

Квартира казалась сонной. Поднялись только родители и, тихо собираясь на работу, шуршали какими-то бумагами и одеждой, на цыпочках проходя мимо наших с сестрами комнат. Соня ночевала у своего парня, Маринка еще смотрела сны. Я приоткрыл дверь, высунулся, ища глазами Собаку, – в прихожей ее не оказалось. Повсюду было тускло от зимнего утра за окнами, холодновато. Я поежился, вышел было в коридор и вдруг услышал негромкое бормотание из кухни. Голос был мамин, она с кем-то очень ласково разговаривала:

– Хорошая, моя хорошая. Ладно тебе, ладно, ну… дай мне лапку.

Я на носках прошел в кухню: мама в своем домашнем халате сидела на корточках перед Собакой и обеими руками теребила ее морду. Я узнал в ее повадках, в том, как она протягивала и держала руки, как двигала головой, свои собственные жесты – значит, я хоть чем-то походил на нее (обычно же мне говорили, что я копия отца).

– Привет, – сонно проговорил я.

– Привет. Ну вот, смотри, кто пришел. Хозяин твой. Сейчас пойдет с тобой гулять.

Мысли о Ярославне и Пете на время отступили. Зачеты кончились, экзамены должны были начаться только после Нового года, мои встречи с Воронцовым оборвались, а значит, пропало и самое главное напоминание о девушке с глазами разного цвета.