Акулы из стали. Последний поход - Эдуард Овечкин

– А вот зря! Зря рад! Где страх и виноватое выражение лица, когда такая хуйня происходит?!

– Да что случилось-то?

– И вот наглости ещё хватает спрашивать!

– Сей Саныч, да я же час как из отпуска. Вот, думал, кофе куплю и на пароход.

– Ах, мы ещё и в отпуске побывали?

– Ну вы же сами меня на десять суток отпустили.

– Я отпустил? Ну и что, что отпустил! Знал бы, что до такого дойдёт, ни в жисть бы! Никогда больше!

– Да что вы орёте всё? Вон, смотрите, воспитатели детей в садик обратно загонять начали от страха.

– Я ору? Это ты ещё у «нэмса»[9] не был! Вот он будет орать! А я так, по звезде ладошкой глажу!

– Да что такое-то? Ну в конце-то концов?

– Ладно, некогда мне с тобой тут!

И пыльные облачка встревоженно заметались вокруг следов убегающего старпома.

НЭМСом дивизии в то время служил человек по кличке «Испанец». Кличку эту он получил не за то, что был родом из Испании, а за то, что заводился, как хороший немецкий дизель, с пол-оборота.

– А-а-а-а! Явился, не запылился! («Или даже не с пол-оборота, а вообще с одного тычка», – подумал Миша.) Что за хуйня, а?!

– Здравия желаю!

– Да где? Где набраться того здравия с вашими косяками? На словах желаете, а на деле в гроб вгоняете!

– Чо орёте? – спросил флагманский химик, заглянув в кабинет НЭМСа в надежде, что раз орут, то что-нибудь интересное происходит.

НЭМС засопел ноздрями в сторону двери.

– Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы, – и флагманский химик прикрыл дверь.

– А между тем вопрос актуален. Чего вы все на меня орёте? – уточнил Миша. – А ты не знаешь, да? Дурачка включаешь, да?

– Тащ, я из отпуска два часа как вернулся.

– Ах ты ещё и в отпуске был! Как отдохнулось?

– Да я же у вас отпрашивался на десять дней. Я же по делам ездил.

– По делам, да? Дела у него, да? А службу нести дядя будет, да?

Миша с интересом поглядел в окно. Ну как с интересом: надо же было куда-то глядеть, пока задаёшь себе мысленный вопрос, на кой хер ты попёрся в комдивы три и чего тебе не сиделось в уютных спецтрюмных. НЭМС продолжал что-то орать.

– Так, – и Миша твёрдо положил ладони на стол, – или вы мне объясняете, что происходит, или одно из двух!

– Фига ты дерзкий! – НЭМС плюхнулся в кресло и закурил.

– Других не берут в космонавты.

– Да блядь, как раз про космонавтов твоих я и хочу тебе рассказать!

– Не может быть, что хоть кто-то хочет мне хоть что-то рассказать.

– Гляньте на него – он ещё сарказмит!

– Иронизирую.

– Тем более!

НЭМС ударил бычком в пепельницу, обжёг пальцы, грязно выругался и, схватив какую-то бумагу со стола, потряс ею в воздухе.

– Вот! Бумага! А в ней рассказ про то, как патрульный наряд заозёрского ОВД позавчера в два часа тридцать минут ночи предотвратил панику и хаос в рядах мирного населения города путём задержания трёх офицеров, бегущих по городу в аппаратах ИДА-59М[10], причём двое из троих были в них включены!

– Вот пьянь, ну ты погляди, – озвучил Миша своё негативное отношение к алкоголю.

– Нет! Как ни странно, но все трое были абсолютно трезвыми! Как стёкла!

– Это возмутительно, конечно, гулять по городу трезвым в полтретьего ночи! Тут я с вами полностью согласен!

– Прекратить ёрничать над заместителем командира дивизии!

– Так, а я не понимаю, в чём проблема-то? Чего так орать-то? Старпом орёт, вы орёте, а повод-то пустячный: офицеры в ИДА-59М гуляли ночью по городу. В чём проблема-то?

– Действительно! – буркнул из-за двери флагманский химик.

НЭМС схватил сигарету из пачки, но, вспомнив, что только что курил, запихал её обратно.

– Так. Михаил. Выяснить, во-первых, откуда они взяли ИДА-59М в посёлке. А во-вторых, почему они нарушили директиву ГШ ВМФ о запрещении ведения борьбы за живучесть в аппаратах ИДА-59М. Двое – это твои летёхи, а третий – штурманёнок, каким-то хером к ним прибившийся. И ладно бы люксы бегали, но трюмные субстраты!

– Вполне даже логично, я считаю! Люксы всему приучены верить на слово, думать-то им на службе не положено. А механики, наоборот, пытливым своим умом любят до всего доходить сами и всё проверять на практике! Опыт – он сын ошибок трудных!

– Пошёл вон, – неожиданно спокойно сказал НЭМС и всё-таки схватил очередную сигарету.

На полдороге к кораблю Мише встретился озабоченно бегущий штурман.

– О, Миша! Привет! Как отдохнул?

– В смысле «отдохнул»?

– Так ты же в отпуске был!

– О, точно, а я уже и забыл. Слушай, ты этих фантомасов уже драл?

– Не, старпом сказал, что раз в преступной группировке двое трюмных и один из штурманских, то он уверен до умопомрачения, что это именно трюмные склонили штурмана к клоунаде. Потому что штурману самому такое в голову прийти не может, а трюмным наоборот, ничего, кроме этого, в голову и не приходит. Так что раз они виноваты и их больше, то и ятаган тебе в руки! Он уже звонил на корабль – ждут они тебя всем трио!

«Вот надо же как бывает, – думал Миша, шагая на корабль, – всего пара часов прошла, а как будто и не уезжал никуда! Это же каким педагогическим талантом обладают наши начальники, что прямо вот так вот запросто и быстро обратно в струю вводят? Макаренки, мать их! В кого ни плюнь – кристальный педагогический талант. А с летёхами всё понятно: ну вот где им взять место для подвига в такой отвратительно мирной обстановке и стремительно увядающей армии? А они же не пожарные какие-то, они же в воины пошли, им же, наоборот, доблесть надо свою где-то демонстрировать и желательно регулярно совершать подвиги во славу, так сказать, Отечества. А они уже месяц как старлеи, а подвигов всё нет, как не было и не предвидится до самых горизонтов. Даже в море уже почти не ходим, торчат тут, тухнут медленно, а внутри-то кипит… Сам знаю, по себе помню ещё, как тлел порох в пороховницах, по молодости-то».

На пирсе курил инженер группы штурманской боевой части и всем видом показывал, как он рад видеть Мишу. «Только хвостом не машет, шельмец», – подумал Миша.

– Михаил Юрьевич! Здравия желаю! Рррад, что вы вернулись!

– Ты, человек-косяк, думаешь имитацией бурной радости ослабить мою эрекцию?

Штурманёнок сник.