Бабочка из Поднебесной - Светлана Лубенец

— По-прежнему в печали? Драконьи фрукты тебя не привели в норму?

— Не привели… Они только отвлекли на время. Так что я пойду, пожалуй, в номер…

— Ну… как хочешь… А я пройдусь, ладно?

— Обещаешь, что не будешь в темноте купаться даже и с фонарем? А то я буду еще и за тебя волноваться…

— Ладно, так и быть, — согласился Николай Иванович. — Просто посижу у озера.

В номере Нике стало еще хуже. Вина навалилась на нее тяжелой каменной глыбой, хотя девочка никак не могла определить, в чем же, собственно, виновата. Два приятных молодых человека симпатизировали ей и добивались взаимности. Она охотно проводила бы время с обоими, но они на подобный вариант не соглашались, и ей пришлось выбрать одного. Если бы Ника выбрала Стаса, так же плохо сейчас было бы Долинскому. Ника вспомнила рассказанную Лулу легенду о драконах, которые в тяжелых ситуациях помогают людям. С ее ситуацией не справился бы ни один самый разволшебный дракон! Как бы он ни дышал пламенем, ни махал своим хвостом, один из молодых людей все равно остался бы ни с чем! Возможно, дракон мог бы сделать так, чтобы в отель приехала еще одна симпатичная юная россиянка, но Ника по себе знает, что, если ты в человека влюблен, никто другой его заменить не может… В общем, любой китайский дракон расписался бы в своей неспособности ей помочь — это не подлежит никакому сомнению!

Девочка представила, в каком состоянии сейчас может находиться Стас. Да в таком же, в каком была она, когда Долинский не пришел на вокзал. Ей вспомнилась притча о хрупких игрушках, которую она прочитала перед самой поездкой. Она, Ника, разбила хрупкое сердце Стаса, как зимой ей его разбил Долинский. Сейчас парень летит в самолете, а все сердце его в осколках, которые наверняка здорово впиваются в грудную клетку.

С другой стороны… Она же, в отличие от Глеба, никогда ничего не обещала Стасу и никуда его не приглашала. Она не обманывала его, не предавала, не передумывала. А Глеб ей нравился давно…

Ника сунула руку в карман шорт и вскрикнула от острой боли. Вытащив ладонь, она увидела, что в подушечку указательного пальца воткнулся острый нежно-зеленый осколок, уже окруженный капелькой крови. Другой рукой Ника тут же стащила шорты и осторожно вытрясла содержимое кармана на покрывало своей кровати. Нефритовая бабочка превратилась в кучку острых обломков. Ника громко охнула. Она пыталась понять, когда это могло случиться, но так и не смогла сообразить. Ей казалось, что бабочке очень уютно и спокойно в кармане, а вон что вышло…

Нике хотелось плакать, и она наверняка от души разрыдалась бы, если бы не перспектива объяснения с отцом. Девочке совсем не хотелось обсуждать с ним утрату подарка одноклассника. И чего она вдруг так разбеспокоилась о Стасе? Куда важнее отношения с Глебом! Кстати, вполне возможно, что Долинский тоже читал ту китайскую притчу и специально подарил ей такую хрупкую вещицу, чтобы она помнила, как уязвимо влюбленное сердце. А она не сумела сохранить его бабочку… Что она стоит после этого? Что скажет Глебу в Петербурге? Как объяснит? А надо ли объяснять? Разве он станет спрашивать о своем подарке? Это же не принято… Тот, кому что-то подарили, имеет право поступать с подарком как хочет. Но не разбивать же на кусочки!!

Ника собрала осколки в салфетку, сунула безобразный сверток в сумку и ничком упала на кровать, с еще большим трудом сдерживая слезы. Ее рука почувствовала под подушкой что-то приятно скользкое. Девочка села по-турецки и отбросила подушку прочь. На светлом покрывале алел изящно завязанный симметричный узел из шелкового шнура. Если бы Ника не интересовалась китайской культурой ранее, то, скорее всего, посчитала бы его просто сувениром для украшения интерьера, но она знала, что перед ней так называемый узел счастья, древний талисман, амулет, который приносит удачу, защищает от злых сил, способствует преодолению невзгод. Его красный цвет символизировал удачу и процветание. У девочки не возникло никакого сомнения в том, каким образом узел счастья оказался под ее подушкой. Конечно же, перед отъездом в аэропорт его положил туда Стас. Ника схватила красный шелковый шнур, прижала к груди и все-таки расплакалась навзрыд.

Когда в номер вернулся отец, лицо Ники уже походило на распухший блин, глаза сузились до щелочек, нос отливал малиновым, а из груди вырывались судорожные рыдания пополам с неудержимой мучительной икотой.

— Что случилось, девочка моя?! — Николай Иванович с порога бросился к дочери и прижал ее голову к себе. — Что такое? Кто посмел тебя обидеть?! Я его сейчас порву в куски!!!

— Вот… вот… — с трудом пролепетала Ника, показывая отцу смятый, скособоченный и мокрый от слез узел счастья.

— Что это? Зачем? Откуда? Кто тебе дал? — забросал ее вопросами Николай Иванович.

— Это… это… амулет такой…

— Что-то вредное?! Опасное?! Черная магия?!!

— Нет, ну что ты… — Ника даже стала реже всхлипывать. — Это наоборот… Это видишь… — девочка расправила на покрывале мокрый подарок, — …магический узел…

— И что же в нем магического?! — все еще в большой тревоге спросил Николай Иванович.

— Он плетется так, чтобы не было видно начала и конца шнура… Символизирует бесконечность…

— Бесконечность чего?

— Это зависит от того, что хотел пожелать человек, который его подарил. Если желает богатства — значит, узел символизирует бесконечность притока денег, если здоровья, то тоже бесконечного… — Ника тяжко вздохнула и дрожащим голосом продолжила: — А если счастья — тоже бесконечного и любви — бесконечной… — И она опять разрыдалась, прижавшись к груди отца.

— Все понял… — сказал он, поглаживая дочь по спутанным волосам. — Это Стас тебе оставил… Да-а-а… В вашем возрасте все эти чувства налетают, как ураган, а вы… не знаете, что со всем этим делать… Хотя, знаешь, Никушка, любовь — такая штука, что с ней и взрослые не всегда достойно справляются, что уж говорить про вас, пятнадцатилетних… Ты поплачь, поплачь… Со слезами уйдет печаль и останется радость.

— Папа! Какая еще р-р-радость?! — проплакала Ника.

— Ну как же?! Вон какие в тебя замечательные парни влюбились! Это ж здорово!

— Ничего здорового! Я н-н-не знаю, что д-д-делать, а ты-ы-ы…

— А что я? Я тебе советую успокоиться. Вот увидишь, скоро все само определится!

— Что определится?

— То, что тебя мучает! Твое сердце само выберет одного из этих двух молодых людей.

— Да! Но сердце другого при этом разобьется, как хрупкая стеклянная игрушка… Помнишь, ты мне склеивал рыбку и белочку? Вроде и целые, а трещины все равно видны…

Николай Иванович отстранил от себя дочь, отбросил от ее лица мокрые пряди волос, заглянул в глаза и сказал:

— Люди — не игрушечные белочки и рыбки, хотя с человеческими чувствами надо быть вдвое осторожнее, чем со стеклянными безделушками. Если влюбленных трое, то у кого-то на сердце обязательно останется шрам. От этого никуда не деться! Но ты еще просто не знаешь, что он, этот шрам, оставленный на сердце первой любовью, редко долго кровоточит. Первую любовь, особенно неразделенную, помнят всю жизнь и вовсе не желают избавиться от этого шрама. Нет более сладкого воспоминания, чем первая любовь.