Отстойник - Сергей Чичин

— Чего? Какой «рогач»?

— А дьявол какой?

— А хрен его знает, да сохранит нас Пресвятая Божья Матерь. — Алонсо размашисто перекрестился. — Вроде человек. Ходит, говорит. Бабки в кейсе принес. Чича и Чонга знает. А из закрытой комнаты исчез. Потом из нее же вернулся, хотя не было его там, голову ставлю! И это… колдовство.

Умолк, энергично потер ладони.

— В общем, не знаю. Дьявол там, черт или еще какая дрянь. Но дрянь.

Колдовство, говорите. Видели мы это колдовство. Плевали на него, практически. Чего оно, кстати, не вынесло. Интересно, а Эл Чича и Чонга знает?

— Ну а я-то тут при чем?

— Баба к тебе приехала.

— Ну приехала. Ко мне сегодня столько народу приехало — не поверишь. Один чуть не удавил насмерть. Дальше что?

— Я тебя предупредить хочу. — Алонсо пристукнул кулаком в ладонь. — С тем дьяволом особо не поторгуешься. Он денег выложил, сколько запросили, слова не сказал, что дорого. А как ребята обломались у тебя, заминка вышла, так вышел у нас разговор на повышенных… Он двоих моих — пальцем ткнул — и факелы. Господи Иисусе, как орали…

Не делал Алонсо никаких театральных жестов, глаз не закатывал, хрипоты в голос не подпускал, но мне и так хватило. Я вообще, по секрету, личность весьма уязвимая. Тем более что за сегодня уже нахватался впечатлений. А также информации, заставляющей отнестись к заявлению о дьяволе серьезно.

— Завалить, конечно, не пробовал?

Алонсо невесело фыркнул.

— Если б попробовал — тут бы не сидел. Чего б мне тогда с тобой…

И то верно.

— Ты пойми, в чем оно, дело. — Алонсо нервно тряхнул руками, разбрызгивая пот. — Я человек деловой. Взялся за работу, так сделаю. За слишком грязную просто не возьмусь. Только тут дело-то другое. Забирай он ту бабу да и провались, коли человек. Так не человек же!

— А твое какое дело? Раз бабки платит…

Просто интересно. Я тебе покажу — «сделаю работу», толстый боров! Нет, конечно, мне та Айрин ничуть не интересна, провались она хоть совсем, но иной раз так тянет пойти на принцип!..

— То-то я на тебе креста не вижу…

На самом-то Алонсо крест знатный. Еще чуть побольше — и кистенем бы мог послужить. Я, честно говоря, думал, что это деталь костюма. Очень мне сомнительна глубокая религиозность парня, который не только женщин похищает, но и заказчиков нагревает на ценах. Даже заповедь такая, по-моему, имеется. Типа «не обсчитай ближнего своего», или как-то в этом роде. Хотя, кажется, в последние годы понятие «свобода вероисповедания» понимается по всему миру крайне вольно. На каждом шагу натыкаешься то на пьяного буддиста, то на матерящегося мусульманина, а уж христиане через одного работают юристами и проламывают друг другу черепа монтировками. Потому, кстати, креста на мне Алонсо и не заметил. Я уж лучше буду правильным безбожником, нежели таким, как этот прохиндей, непоследовательно верующим. Скажите, пожалуйста, для заурядного мужика можно женщин красть, а для дьявола нельзя! Я бы на месте дьявола на него в суд подал, за дискриминацию по расовому признаку. А на месте Бога вообще пришиб бы. Меня вообще хлебом не корми — дай советчиком поработать. Тесно во мне житейской мудрости, так и рвется наружу.

— С дьяволом якшаться — душу загубить, — известил Алонсо сумрачно. — Это раньше я думал, что Бог и дьявол — там где-то, далеко, согрешил-покаялся, ну игра такая, на всякий случай. Грешком больше, грешком меньше, падре все отпустит. А тут воочию увидал — ну не может эта пакость человеком быть! Как есть дьявол, а значит, и Бог есть, и если на наши-то, земные дела он еще глаза закроет, то уж за прямое пособничество…

— Оно так. За это, кажется, и впрямь особая статья есть…

— Статья?!

— Ну или что там, в Библии? ГЛАВА, на основании которой еще инквизиция ведьм жарила.

Пожалуй, хватит его подкалывать. Вон как колбасит беднягу, мне самому неуютно стало. Я по роду своей разноплановой деятельности редко общаюсь с людьми, склонными к трусости, так что для меня вид человека, который приближается цветом лица к сигаретной бумаге, довольно-таки непривычен. Тем более такого человека, который собственную бабушку консервным ножом вскроет, не моргнув глазом. Всегда подозревал, что запущенные предрассудки — штука исключительно опасная. А всерьез свободен только тот, кто не избыточно серьезен.

— А просто отказаться от заказа не думал? Глядишь, и душу спасешь. А то еще можно священника на него натравить!

У меня даже есть один на примете. Пухлый такой, с физиономией спаниеля и занятным колорадским акцентом. С тех пор как он обосновался в здешнем приходе, я перестал ходить к Чарли завтракать, ибо мамаша Барнет, матрона донельзя сурового образа жизни, повадилась по субботам слушать его проповеди, а потом пересказывать их заблудшим душам. Угадайте, чья душа показалась почтенной матроне наиболее увязшей в сумерках безверия. А меня очень смешит слово «агнцы», особенно с ударением на «ы». Так и подавиться пудингом недолго.

— Священника, — скривился Алонсо. — Какого еще священника? С кадилом? Он двух моих ребят сжег, просто пальцем пырнув, — понимаешь?! Что ж, думаешь, я умом тронулся, урода с рогами завидев? Как бы не так! Я ж не сдуру говорю, я думал, вот и тебя для чего позвал… чтоб посоветоваться. Не с кем просто, понимаешь? Знакомые есть, всякие есть! Только не поверит никто. Свистну — живо люди будут, оружие будет, да только ж не совладать с ним…

Доставать он меня начал своим пессимизмом. Я и сам знаю, что мы все умрем, от секса больше проблем, чем счастья, а пепси-колой можно растворять брезент. Но разве это знание — повод, чтобы напрягать общественность?

— То есть убить его нельзя, бабу ему отдать нужно, только тоже нельзя, и… а я при чем? Не знаю уж, как далеко заходит твое религиозное образование, но в моей генеалогии вроде бы Гавриилов не водилось.

А может, и водилось. В той самой Тверской губернии каких только имен не встретить.

— Не ты. — Алонсо воздел палец. — Следом за бабой, ребята отзвонились, к тебе пришел парень. Вот этого парня дьявол опасается! Велел с ним не задираться, обходить стороной, со следа по возможности стряхивать…

Ну дьявол не лишен некоторого разумения. Я бы тоже не хотел попасться Элу на узкой дорожке. Сдается мне. Хранитель трепещет только перед лицом неумолимой женственности. А дьявол там или не дьявол — разбираться не будет, так врежет, что рога облетят вперемешку с ушами.

— Да где ж его искать? — Незачем объявлять на весь белый свет, что гроза дьяволов прикормлена прозорливым мною и в настоящее время, морщась, осторожно обкусывает длинную травинку совсем неподалеку. — И его, и ее. Баба пришла и ушла. А он за ней. Я им нужен не больше, чем тебе. Никому я не нужен. Так обидно!

Вот такой я лживый сукин сын. Что поделать! Мечта моего детства — затолкать в рукав такой козырь, который при появлении на свет не просто перебьет все вражьи карты, но заставит противников колотиться в истерике. И едва ли когда-нибудь представится лучший случай. Парень с двумя дурами 454-то калибра даже в кино не часто появляется.