Близкий свет - Фридрих Незнанский

Мужчина, завершив передачу товара и забрав договор с ее подписью, выжидательно смотрел на Ингу и не уходил. Ну, конечно, какой же мужик пропустит такую возможность? И не сделает даже заранее обреченной на неудачу попытки? Инга поняла, что сама и виновата в этом, вернее, ее привычка одинокой жизни: личное удобство превыше всего. Вот она и халат не сменила на что-то более пристойное. Но, с другой стороны, не переодеваться же при нем! А вот почему она в таком, слишком вызывающем, виде выскочила на улицу к «гонцу», и сама теперь объяснить не могла бы. Поэтому наверняка и тот молодой наглец так отреагировал! Ну да, она ж ему фактически вызов бросила! И этот навязчивый взгляд поставщика был ей тоже очень неприятен, он словно жалил ее, раздевая и вызывая лишь неприятные мурашки по спине. Хотя, возможно, он просто ждал «чаевых». Но Инга и не думала давать что-то сверх положенного по счету. Она сухим кивком поблагодарила и первой вышла из кухни, чтобы открыть дверь. Он молча ушел, похоже, недовольный. Только на лестничной площадке полуобернулся и, скользнул по Инге весьма «прохладным», если не сказать большего, взглядом. Как по пустому месту. А может, он так и посчитал ее — «пустым местом», слишком разборчивой проституткой какой-нибудь, набивающей себе цену?..

А ничего с ним не случится, он всего лишь курьер, подумала Инга, но поежилась почему-то снова. Чуть позже она поняла, что конкретно ее смутило: этот «памятливый» сказал, что запомнил ее. А зачем ему нужно было запоминать своих покупателей? Тем более что покупала-то не она, а Лора, и он это там, у нее дома, прекрасно видел. И хорошо ли это?..

Закрыв за ним дверь, Инга вернулась на свой «наблюдательный пункт» у окна. Обратила внимание на большой темно-красный джип у своего подъезда, в который садился на место водителя этот несколько странный, пожилой «курьер». И машина, резко взяв с места, умчалась к перекрестку, где ее ожидал уже повернувшийся «носом» к выезду светло-серый автомобиль. Он уехал вслед за джипом.

Ну вот и все. Этот посланец Петера наверняка сам и доложит ему, что передача состоялась. А дальше что?

Инга вдруг подумала, что Петер непременно очень скоро приедет за лекарством и попытается у нее остаться на ночь. Но самое отвратительное заключалось в том, что она, скорее всего, не сможет противостоять его нагловатой и бесцеремонной настойчивости. Вот что ужасно!

И тут ей пришло в голову, что, пожалуй, ее единственным спасителем действительно может стать только один человек на свете — Саша. Ну, или адвокат. Но на того полностью рассчитывать нельзя, как ему объяснить, почему она не хочет сегодня оставаться одна, пока Петер не заберет у нее лекарство? Саша поймет, почему-то она была в этом уверена. Или ей сильно того хотелось? Сама не могла себе ответить.

Ну, в конце концов, флаконы можно передать Петеру и на улице, вместе с инструкцией, не обязательно это делать у себя дома. А объяснить можно… да хоть просьбой Ады Морисовны побыть с ней вечерок. Нельзя же отказывать безутешной матери своей покойной подруги? А в доме у нее Петеру делать было нечего. Из этого пусть исходит…

Она нашла в мобильнике телефон, записанный самим Турецким, и нажала вызов. Он сразу откликнулся, и это показалось ей хорошим предзнаменованием.

— Саша, это я…

— Узнал, здравствуй, Ингуша. Что-то случилось?

— Я не отрываю?

— Для тебя у меня всегда есть время. Слушаю…

Инга пересказала ему все события дня, начиная с утреннего звонка Петера. И вот лекарство теперь у нее, а она вдруг чего-то испугалась, может быть, того, что этот продавец узнал ее? Или странными глазами наблюдал за ней? И еще про того, кто ждал курьера в машине, тоже сказала: как он выглядел. И обоих посетителей описала в подробностях. Турецкий слушал, а потом сказал:

— Знаешь, что, давай-ка подходи быстренько к адвокатской конторе, а я сейчас перезвоню Лазарю и тоже подойду. Чего-нибудь придумаем.

От его предложения повеяло уверенностью, и Инга успокоилась. Перед выходом зашла к соседке и сказала ей, что уезжает к знакомым до утра. А если кто-то захочет ее видеть, пусть оставит записку в почтовом ящике, она вернется утром, прочитает и перезвонит. Почему-то она решила, что так и будет на самом деле. Хотелось бы, во всяком случае, так думать, хотя она не представляла, что будет дальше и где ей придется переночевать. Может, правда у Ады?

Но этот ее вопрос, оказалось, меньше всего заботил Сашу, потому что, когда она спросила его, он отмахнулся: потом. Гораздо больше его интересовал способ передачи лекарства режиссеру Ковельскису. Не надо ждать, когда он позвонит Инге, правильнее будет, если она сама сообщит ему, что лекарство от нее он может получить в адвокатской конторе. В крайнем случае, пусть пришлет того своего молодого «гонца», который уже приезжал, поскольку держать у себя это лекарство она не намерена. Куда он денется? А если начнет финтить, предупредить его: не хочешь — не надо, выброшу! Потому что вся эта выдумка со слежением за продавцом — сплошная безграмотная чушь. И раз есть основания подозревать фирму в продаже некачественных лекарств или фальсификатов, надо иметь в виду, что свой бизнес она будет защищать до конца. А если он согласится приехать, тогда можно будет попросить его выдать адвокату одну таблетку препарата для криминалистического анализа. Возможно, именно в качестве таблеток и заключается тайна смерти Лоры. Приходится иметь в виду и то обстоятельство, что Инга и продавец узнали друг друга. Значит, и средства для похудения доставлены те же самые. Словом, звони ему, Инга…

А пока она советовалась с Сашей, в каком плане вести разговор с Петером, Дорфманис вынул флакон с лекарством из упаковки и с картонной коробочкой в руках вышел в приемную.

Звонить Инге предложили не с мобильного, а с городского телефона. А сами предполагали подсоединиться к аппарату и послушать разговор — в интересах расследования, не больше. Важно только, чтобы Инга не испытывала при этом смущения. Она посмотрела на адвоката, потом на Сашу, увидела, как он ободряюще подморгнул ей, и согласилась. Наверное, решила она, это будет правильно. В конце концов, тут же взрослые люди, некоторые интимные аспекты, если бы Петер вздумал о них намекнуть, их не должны смутить. Это — жизнь. А, кроме того, она испытывала к Саше доверие. Мнение же адвоката ее мало заботило: он как доктор, от него тайн быть не должно. Это Сашины слова, еще в прошлый раз сказанные, когда она спросила его, в какой степени ей следует быть откровенной с Дорфманисом? И не нанесет ли полная откровенность ущерба ее собственной репутации?..

Петер так обрадовался ее звонку, будто получил приглашение немедленно навестить ее постель. Это мелькнуло у Инги, когда она услышала его бодрое и радостное:

— Дорогая, неужели я тобой прощен?! О, радость! Жди! Я все уже знаю! Мне позвонил… — сплошные восклицания, вот только в чем причина восторга. — А чего ты его так строго приняла? Даже испугала, хотя Бруно — не из пугливых! — он «бархатно» рассмеялся.

— Не поняла, я что, должна была в постель пригласить?

— Ты с ума сошла! Как тебе такая мысль в голову пришла?! Это я лечу в твои пылкие объятия! Немедленно!