Владимир Красное Солнышко - Борис Васильев

— Ну… Зачем, спросит.

— Скажешь, что не с мечом я, а… с белой кувшинкой. Она у меня в руках будет при встрече.

— Ну… Попробую.

На том и расстались. До завтрашнего полудня. Александр Золотогривенный выигрывал чуть меньше суток. Зачем, он и сам толком не знал…

Нет, знал. Он не хотел никакого кровопролития. Свиста отравленных стрел, женщин с мечами… Счастье от смерти в бою. Верят в переселение душ…

Он вернулся в дружину, велел в свой шатер пригласить подвоевод и вождя торков. Вместе перекусили, а потом Александр рассказал все о ятвягах, что смог узнать.

— Что посоветуете, друзья мои боевые?

— Да что там советовать! — выкрикнул молодой подвоевода. — Да изрубим в капусту!..

— Женщин? — спросил великий воевода.

— А коли с мечом да против меня — так уж какая она женщина!..

— Не о том совет, молодой петушок, — негромко пояснил вождь торков. — Воевода Золотогривенный хочет решить все миром. И я хочу — миром.

— Но ты, великий воевода Золотогривенный, перед походом сам сказал, что обещал великому князю Владимиру привести самых буйных ятвягов в цепях, — напомнил подвоевода, который намеревался изрубить врагов в капусту.

— Если я добьюсь от верховного жреца обещания, что ятвяги не станут помогать полякам, то принесу им вместо цепей мир, — сказал Александр. — И не прольется кровь женщин, которая никогда не украшала и не может украсить мечи воинов. Верю, что великий князь Владимир поймет и простит меня. Всё. Завтра на рассвете я выеду с торками ради разговора с верховным жрецом ятвягов.

И встал, показывая этим, что совет окончен.

1

А в это время в стольном городе Киеве случилось нечто очень личное, семейное, что, однако, повлекло за собою внезапные последствия, отразившиеся на последующей судьбе Великого Киевского княжения.

Как-то, проснувшись с зарею, Владимир решил навестить Рогнеду и сына своего Изяслава. Желание возникло неожиданно, еще в полусне, а потому он, веривший в предзнаменования, тотчас же и собрался, оповестив лишь недавно приближенного им Тура. И они вдвоем выехали в пожалованную Рогнеде усадьбу на южной окраине Киева.

Владимир давно не навещал свою первую любовь. И дела мешали, и эта австрийская свадьба, и свойственная ему неукротимая плотская ярость. О ней осторожно судачили в Киеве, не решаясь, впрочем, обсуждать какие бы то ни было подробности, поскольку все хорошо знали, сколь быстр на расправу великий князь.

Рогнеда, изнасилованная Владимиром на глазах у родителей, прозванная киевлянами Гореславой и под этим прозвищем попавшая в летопись, потерявшая всех родных, кроме неизвестно куда увезенного Добрыней Рогдая, — Рогнеда-Гореслава отлично знала о любовных похождениях своего обидчика. Она люто ненавидела великого князя за причиненное зло, но при этом бешено ревновала его даже к слухам, которые до нее доносились. Ненавидела — и любила, и эта странная смесь любви и ненависти была ей особенно мучительна. Она всегда жаждала своего единственного мужчину, но в этот день ее жаждущая тоска стала невыносимой, и Рогнеда поняла, что ее возлюбленный мучитель приедет к ней сегодня.

— Значит, судьба…

Рогнеда произнесла эти два слова вслух, потому что твердо решила убить великого киевского князя. Такое упрощенное, варяжское решение мучительной проблемы было результатом внушенных ей с детства понятий варяжской чести и женского достоинства. Убить на глазах сына Изяслава, которого она и спрятала в дальних покоях, сказав:

— Выйдешь только тогда, когда я крикну: «Умри!» Ты все понял, сын мой?

— Все, матушка. Когда ты крикнешь «Умри», я должен выйти к тебе.

— Возьмешь в оружейной учебный меч.

— Да, матушка.

— Учебный, запомнил?

— Запомнил, матушка.

Вошла сенная девушка. Доложила, склонившись в низком поклоне:

— Великий князь пожаловал к нам, госпожа.

— Ступай и помни, — сказала Рогнеда сыну.

Сын молча вышел.

Девушка ожидала повелений.

— Проси пожаловать.

Девушка низко поклонилась, пошла к двери.

— Подай мне сначала кубок фряжского вина, а потом… Потом ступай.

Служанка принесла кубок.

— Проси пожаловать наших дорогих гостей. С низким поклоном великому князю.

Девушка вышла, а Рогнеда вдруг поняла, что чуточку засуетилась. И причиной тому было… Она даже в мыслях своих не допускала, что согласится признать ЭТО причиной собственной суетливости.

Вошли великий князь и его новый приближенный, имени которого она не знала. Рогнеда присела в низком поклоне.

— Я соскучился по тебе, Рогнеда, — сказал Владимир. — Как наш Изяслав?

— Здоров и бодр, — ответила она и протянула кубок великому князю. — Мы приветствуем тебя, великий князь. — Сердце вдруг громко застучало. И Рогнеда, боясь, что Владимир услышит этот ее сердечный грохот, поспешно добавила: — Мы рады, что ты посетил нас.

— Здравия тебе и благополучия дому сему, — сказал Владимир.

Выпил кубок до дна, вернул его Рогнеде и сказал приближенному младшему дружиннику:

— Останешься здесь, Тур. Я — в опочивальне госпожи. Никому не беспокоить.

Тур резко, как это было принято у дружинников, кивнул головой.

— За мной, Рогнеда, — сказал Владимир и первым широко зашагал вперед.

Она догнала его уже за занавесью опочивальни. Владимир начал было расстегивать многочисленные ремни, но Рогнеда мягко отвела его руки и усадила в кресло. Став перед великим князем на колени, она неторопливо сняла с него сапоги, неторопливо омыла ему ноги припасенной водой, старательно вытерла их и поцеловала.

«Не стану разувать сына рабыни…»

Он вдруг вспомнил ответ Рогнеды на предложение стать его женой. Вспомнил штурм города, как Рогнеда бросилась с мечом ему навстречу, свое насилие над нею на глазах связанных родителей, убийство ее родных, Рогдая, которого подхватил Добрыня и унес. Великий князь вдруг вспомнил все.

«И она ничего не забыла… И напомнила, что ничего не забыла. Какая женщина!.. Надо быть настороже…»

Неожиданно князь вскочил, схватил ее в объятья, повалил на ложе, рванул платье…

— Умри!..

Рогнеда выхватила из-под подушки нож — но Владимир был настороже и уже ожидал чего-то подобного. Перехватив ее руку, он вырвал нож, отбросил его в сторону, сдавив Рогнеде правой рукой горло…

— Оставь мою матушку! — внезапно прозвучал звонкий, дрожащий от волнения мальчишеский голос. — Иначе тебе придется убить и меня, отец!..

Владимир вскочил с ложа. У занавеса стоял его сын с учебным мечом в руке.