Заговор двух сердец - Кэтрин Куксон

Тилли боялась слабости, которая наступала после каждого эмоционального взрыва. Тело ее задрожит, ноги ослабеют, и она не сможет управлять лошадью. Но ничего такого не произошло. Наоборот, Тилли ощущала подъем и благополучно добралась до усадьбы. Войдя в дом, дети бросились к ней с вопросами, но она передала их Кристине и попросила Пибоди:

— Пожалуйста, принесите ко мне в комнату бокал вина и печенье.

В кухне Артур Дрю вытер пот со лба, сел за стол, посмотрел на мать и сестер и сообщил:

— Ма, ничего жутче я сроду не видал. Говорю тебе, она сидела на лошади и такое творила! Она назвала всех деревенских по имени. Ну, не всех, а тех, кто на нее нападал. И тут будто небеса открылись и появился пастор. Она говорила с ним, сказала — это ультиматум. Но говорю тебе, каждый в деревне понял, что она накладывает на них проклятие. Вот так, ма.

— Вот, выпей. — Бидди подтолкнула Артуру кружку с элем, и он одним глотком осушил ее до того, как она успела сесть. — Не могу понять, зачем она вдруг потащилась в деревню. Как ты думаешь, что ее толкнуло?

— Не знаю, ма. Только вот она завязала голову Вилли, как будто его ушибли сегодня утром. Но слышала бы ты, как она говорила. Ма, я ведь за нее… Но тоже струхнул. Знаешь, хошь верь, хошь нет, но есть в ней что-то… в Тилли.

— Не мели ерунду, Артур.

— Никакая это не ерунда, ма, — сказал он поднимаясь. — Тебя ведь там не было.

— Никакая она не ведьма. Господи! Ты же ее так давно знаешь.

— Ну да, знаю. И очень хорошо к ней отношусь. Но все равно, мама, есть в ней что-то, чего напрочь нет в простых бабах. А только вот что это, никто не может сказать, и я тоже.

— Это всего лишь чары, и ничего больше. У некоторых они есть, у других нет. У нее их слишком много, вот и весь сказ.

— Ладно, пусть будет по-твоему, ма. Только я еще раз повторю: тебя там не было. Но готов рискнуть последним долларом и поспорить, что некоторое время никаких бед от деревенских нам ждать не нужно.

— Ну, хотя бы за это возблагодарим Господа! Действительно, слишком много у нее этих чар.

В разговор вступила Фэнни:

— Сколько себя помню, они все время на нее нападали. Как жалко, что меня там не было.

— Вот это точно. Хорошо бы ты была на моем месте. Да-да, — Артур медленно покивал головой, — я бы охотно поменялся. Но доложу вам, еще раз такое видеть я бы ни в жисть не хотел.

— Что сказал ей пастор?

Артур уже стоя у двери, обернулся.

— А ничего. Вот так-то, ничегошеньки. Он только смотрел на нее, как-будто онемел или его заколдовали. Как и всех остальных.

— Молодчина Тилли, он ведь нашего порога никогда не переступал. Его покровителям из богатеньких не очень понравится. Молодчага.

— Ма, я опять говорю, ты же не была там, а мне кажется, что ничего в этом хорошего и нет.

Тилли изменилась. Это заметили все: Дрю, Пибоди и сама Тилли. Тилли изменилась с того самого воскресенья, когда она въехала в деревню и пригрозила наказанием всем, кто обидит ее или ее близких. Может быть, она несколько мелодраматическим способом обнаружила свой страх перед жителями деревни, но зато сумела использовать его, чтобы внушить им трепет перед собой. И тогда, когда она выезжала из деревни, в ней уже не осталось и следов этого страха. Она была уверена, что передала его тем, кто в то утро стоял на площади.

Теперь Тилли уже больше не ездила кружным путем, когда направлялась в Шилдс, а приказывала Неду Споуку или Майерзу, в зависимости от того, кто сидел на козлах, ехать прямо через деревню. И частенько она показывалась там верхом, правда, всегда в чьем-то сопровождении. А вот навестить Анну и Джона она обычно отправлялась в одиночестве.

Через несколько дней после того памятного воскресенья Анна спросила ее:

— Тилли, это правда, что ты поехала в деревню в воскресенье, дождалась, когда все выйдут из церкви, и обратилась к ним?

Тилли рассмеялась, услышав термин, которым воспользовалась Анна, чтобы описать ее угрозу пастве пастора Портмана и мистера Вайкомба. Улыбаясь, она ответила:

— Да, правда, Анна. Но я бы не сказала, что я к ним обратилась. Я их просто запугала до смерти. Они столько лет путали меня с дьяволом, что я решила показать им его силу.

— Но зачем? — удивилась Анна, качая головой. — Ведь в последнее время все было тихо.

— Разве? Вилли разбили голову камнем, едва не задев глаз, его единственный зрячий глаз. Я не сразу узнала, что в детей швыряют камнями, от меня это скрывали, не хотели беспокоить. Но вот так все и начинается. Потом подожгут амбар… или даже дом. Да не качай ты головой. Помнишь… впрочем, откуда тебе помнить, мой дом уже однажды сжигали. Они преследуют меня давно, поэтому, если я хочу жить в усадьбе, а я хочу этого, Анна, я не могу растить детей в страхе. Теперь пугать буду я сама.

Глаза Анны расширились:

— Это на тебя не похоже, Тилли. Ты ведь всегда хотела покоя, никогда не мстила.

— Я их чересчур боялась. Но если вспомнить прошлое… Я припоминаю, что после того как они сожгли наш коттедж, и из-за этого умерла моя бабушка, я лежала на соломе в сарае и очень хорошо представляла себе, как стою посредине площади и кричу на каждого по очереди, обличаю их и вселяю в них страх. Прошло много лет, и вот мне удалось это осуществить. Знаешь, если о чем-то долго и упорно думать, то это сбывается.

Поступок Тилли потряс и Джона. И теперь он больше всего беспокоился об ее безопасности.

— Они м… м… могут на тебя наброситься, Тилли, т… т… там еще остались буйные. — Он коснулся ее плеча, и она с нежностью взглянула на него.

— Джон, ты ведь прекрасно знаешь, что некоторые очень храбрые мужчины боятся ночью ходить по кладбищу. Так вот — я превратилась в кладбище для целой деревни.

— Ох, Тилли, что за сравнение… Т… т… ты и кладбище.

Нашелся всего один человек, который только посмеялся над происшествием. Это был Стив.

Спустя месяц после памятных событий Тилли дважды ездила на шахту: один раз с Джоном, другой раз одна. Джон хотел осторожно отговорить ее от самостоятельных поездок.

— Тебе это не к лицу, — говорил он.

Любому другому она бы ответила: «Почему? Это моя шахта, она принадлежит мне. Почему мне нельзя туда поехать и поговорить с рабочими?» но тут она просто улыбнулась и шутливо произнесла:

— Вспомни, Джон, я ведь никакая ни леди.

Он прищурился, склонил голову набок и, еще сильнее заикаясь, сказал:

— Н… н… не говори т… т… так. Ты н… н… настоящая леди, Т… Т… Тилли. Лучше я и н… н… не в… в… встречал. Н… н… ненавижу, к… к… когда ты п… п… принижаешь себя. Я п… п… потому и беспокоюсь, ч… ч… что ты л… л… леди.

Милый Джон. Иногда ей казалось, что из всех братьев Сопвитов он самый лучший и самый добрый. Возможно, говорила она себе, я так думаю, потому что он незамысловат, и не унаследовал те страсти, которые сжигали его отца и брата. По характеру они похожи с Люком, а Мэтью — с Джесси-Энн.